И пусть наступит утро

— Оставь ты в покое парня, — вмешалась жена старшего политрука. — Садитесь-ка лучше к столу. Пельмени остынут. А Сергей совсем отощал, весь измаялся. — Ее добрые глаза участливо смотрели на Березина…

Разговор по душам

— Ты, Коля, совсем как квартирант, — корила Мария Ивановна мужа погожим воскресным утром. — Уходишь чуть свет, а когда возвращаешься, мы уже спим. Ждем, ждем воскресенья, а приходит оно — и ты опять занят. Вот сегодня тоже, небось, убежишь от нас?

Богданов подошел к жене и ласково обнял ее за плечи:

— Нет, Манечка, сегодня я целый день с вами. Пойдем вместе к Дунаю, а вечером послушаем музыку. Какие мне, Манечка, пластинки из Ленинграда прислали! Сюрприз! До вечера не покажу.

— Неужели целый день будешь дома? — недоверчи во переспросила жена. — И никуда тебя не вызовут? Вчера ты тоже обещал, что не задержишься. Суббота ведь была, а пришел уже к остывшему ужину.

— Что поделаешь, — сказал Николай Васильевич. — Вчера меня задержало непредвиденное дело. Так не хотелось разбираться в нем, а вот пришлось… Жалобщица тут у нас одна объявилась.

— Да, знаю эту историю, — проговорила Мария Ивановна неодобрительным тоном. — И кто не энает-то? Ведь на каждом перекрестке поносит своего мужа. А я еще вчера заметила, что ты пришел расстроенный.

— Это ты, Манечка, сразу замечаешь… Но кроме этого дела есть еще и другие. И самое печальное из всех, пожалуй, предстоящий разбор дела Березина. Если подойти к делу формально, то действительно есть за что ругать Березина.

— Но ведь ты, Коля, всегда был против формального подхода к делу. А что он натворил, этот ваш Березин?

— Не освободил комнату. Занимает-то он комнатушку совсем крохотную, но вот к капитану из стрелкового полка семья приехала, жить негде. А наш — в амбицию. Вмешался штаб, поддержал капитана, а за Березиным и другие грешки водятся…

— И что же, теперь его осудят?

— Нет, этого я допустить не могу, хотя согласен, что наказать его следует, и крепко.

— За молодыми нужен глаз да глаз, — сказала она. — Вот даже наш Борис и то без тебя балуется. А ты и не спросишь. Придешь домой и сразу в газеты уткнешься, будто тебя и нет. В комнату вбежал раскрасневшийся сын.

— Легок на помине, — улыбнулся отец.

— Пап, а на Дунай рыбачить пойдем?

— Пойдем, сынок. Только вот мама тобой недовольна. Балуешься, наверное?

— Я? Нет! — уверенно ответил Боря.

— Смотри, — пригрозил пальцем Николай Васильевич — а то, как подрастешь, я тебя в адъютанты возьму да так, брат, вымуштрую — по струнке будешь у меня ходить.

— А я хочу в адъютанты, — серьезно ответил мальчик — Буду артиллеристом, как ты. Я буду маму и тебя во всем слушаться.

— Чтобы стать артиллеристом, Боря, мало одного желания, — пряча улыбку, строго сказал отец.

— Коля, я готова! — донесся голос Марии Ивановны из соседней комнаты.

— Ладно, Боря, — поднялся он, — отложим наш разговор до завтра, а сейчас собирайся, пойдем на речку.

Весь этот безмятежный день они провели на Дунае.

Вечером, уложив Борю, супруги пили круто заваренный, как любил Николай Васильевич, чай и слушали вальсы Штрауса, записанные на двух пластинках, которые прислали друзья из Ленинграда. Это и был обещанный жене сюрприз.

Поздно вечером Богданову позвонил комиссар полка. — Завтра приедет комиссар корпуса, — сообщил он, — сам решил на месте ознакомиться с делом Березина, как вы и просили.

Ровно за десять минут до начала занятий во дворе появилась синяя эмка Богданова. Командир принял рапорт дежурного по дивизиону и, поздоровавшись, прошел в штаб. Через десять минут прозвучал сигнал "На занятия". Березин ваял командирскую сумку, планшет и зашагал к миниатюр-полигону.

Разыгрывалась оборона. Стрелял командир восьмой батареи. Поторопившись, он допустил ошибку в расчетах.

— Неудовлетворительно! — объявил капитан Ерохин.

Богданов молчал, не вмешиваясь в действия руководителя. Он сидел, полузакрыв глаза, но Березин видел: командир полка реагирует на каждую поданную команду. Капитан объявил новую вводную, и Сергей понял, что стрелять будет командир его батареи. Задача была очень сложной.

Ришард считался артиллерийским асом и был награжден знаком «За отличную артиллерийскую стрельбу». Свитковский тоже понял, что стрелять будет он, и спокойно готовил планшет, на котором была нанесена точка стояния его орудий.

— Вводная! — вдруг объявил Богданов, когда командир батареи скомандовал: «Зарядить!»

Сергей оторвался от своих мыслей. Командир полка, видимо, решил как-то усложить стрельбу.

— Командир батареи ранен! — продолжал Богданов. — Его заменит командир взвода управления.

«Я, что ли?» — не сразу сообразил Березин. Сегодня стреляли командиры батарей. Взводные приглашались лишь для тренировки. Стрельба на высоких разрывах. «Сейчас мы проверим, что вы за герой!» — словно говорил взгляд Богданова. Измеритель задрожал в руке лейтенанта. «Хуже, чем есть, быть не может, — мысленно успокаивал себя Сергей. — До суда докатился…»

— Шесть снарядов, тридцать секунд — выстрел, огонь! — скомандовал он, стараясь взять себя в руки.