...и Северным океаном

Это также рассказ о наших соседях, в чьем облике и характере немало черт, свойственных всем обитателям Заполярья, будь то норвежская провинция Финмарк, Кольский полуостров или Таймыр. Среди норвежцев были смельчаки, герои Сопротивления, боевые друзья североморцев — как не помянуть их добрым словом?

Наша поездка началась в Мурманске.

На знамени города тогда еще не было Золотой Звезды, не возвышался на Зеленом мысу «Алеша», памятник защитникам Заполярья.

Вот уличная толпа, и в ней люди, сумевшие отстоять город, расположенный всего в нескольких десятках километров от границы, от фронта. Город, по плотности бомбовых ударов уступивший только Сталинграду и некоторым районам Ленинграда: на каждого защитника Мурманска пришлось по 90 килограммов взрывчатки.

Мы видели порт, могучие краны, океанские суда у пирса. Здесь начинается линия Мурманск — Дудинка, которая во время нашей поездки еще не стала круглогодичной, но уже была близка к этому.

Жесткий график отвел нам на Мурманск всего день, правда, очень плотный. Потом была ночевка в Никеле, откуда, что называется, рукой подать до границы.

…Едем к ней в маленьком автобусе. Вокруг — лесотундра. Поблескивают холодные чистые озера. Похоже на Таймыр, только тут больше камня.

Недалеко от заставы на глыбе гранита поднимает ствол пушка. Возле нее — кладбище. Под корявыми полярными березками лежат солдаты, павшие у самого края родной земли.

Мы выгрузились у заборчика со шлагбаумом и пограничным столбом. За узкой полоской земли был другой заборчик, уже норвежский.

Граница в кольской тундре охраняется особенно зорко. По другую ее сторону не просто Норвегия. Там — НАТО.

Однако внешне все выглядело почти по-домашнему. В зарослях ольхи насвистывала пичуга. По тропинке к озеру прошел солдат с тремя удочками. С фуражки свисала сетка из черного тюля, спасающая от комаров. Такие носят и в сибирской тайге.

Формальности заняли… Да почти ничего они не заняли. О приезде нашей делегации сообщили сюда из Мурманска. Пограничники обеих застав знали, кто мы и что мы,

Перетаскиваем свое барахлишко в Норвегию. Наконец последний ящик с подарками оказался за границей, и наш офицер приложил руку к козырьку фуражки:

— Ждем вас обратно пятого августа в семь ноль-ноль. Счастливого пути!

Через десять минут мы мчимся по шоссе в Киркенес. Мы — это владеющая норвежским языком переводчица Раиса Алексеевна, уже бывавшая на севере страны, артистка-кукольница, кинорежиссер, артист Госэстрады, нежно обнимающий громоздкий футляр с аккордеоном, наконец, автор этих строк.

Нас пригласили друзья из общества «Норвегия — Советский Союз». Мы должны побывать в нескольких небольших городах и поселках крайнего севера страны. На оплату гостиниц денег у наших друзей нет. Будем ночевать у тех, кому интересно и приятно поговорить с гостями, пробираться от одного поселка до другого подручными средствами: где на машинах, где на рыбачьих парусниках, где на попутных пароходах.

В Киркенесе нас развозят по домам. Я буду жить в красном особнячке на пригорке. Город, по нашим понятиям, невелик: несколько тысяч жителей. На севере Норвегии мерки другие. Киркенес обозначен на картах внушительным кружком.

Двухэтажные, большей частью деревянные дома пестро раскрашены. Именно раскрашены, а не окрашены. Окраска — это что-то будничное, обычное, тогда как здесь выбраны буйные, дерзкие цвета, такие, чтобы их не могла погасить небесная хмарь, большую часть года висящая над северными фиордами.

Собираемся вместе в доме, где приютили Раису Алексеевну. Хозяйка — ее зовут Ингеборг — легка и подвижна. Проворные руки мгновенно расставляют чашечки с кофе.

Идем смотреть город.

Тут все знакомы друг с другом. И уже знают, что за люди с фотоаппаратами поспешают за проворной Ингеборг. Сдержанно пожимают руку, сдержанно улыбаются.

На холме над городом стоит наш солдат. Крепкий, ладный, с автоматом в руках. Подле постамента сохранилось что-то вроде бункера. Пестреют в траве полевые цветы, давным-давно отцветшие в Подмосковье. Пожухшие венки и букеты — много маленьких букетов — лежат у подножия памятника.

В самом конце войны по лондонскому радио выступил норвежский лейтенант. Он только что вернулся с севера своей страны, где воевал бок о бок с русскими, освобождавшими норвежскую землю. Запись его выступления сохранилась.

— Я перешел границу ночью вместе с русским солдатом, — рассказывал лейтенант. — Светило полярное солнце. На опушке леса мы увидели вдруг типичный маленький низенький домик, окрашенный в красный цвет с белыми кантами по краям. Такого нельзя увидеть ни в одной стране, кроме Норвегии. Русский засиял, как солнце. «Норвежский дом! — крикнул он. — Норвежский дом! Твой дом, теперь ты у себя дома, опять дома!..»

Лейтенанта, выступавшего по лондонскому радио, звали Тур Хейердал. Еще не были срублены бальзовые деревья для плота «Кон-Тики», и странному словосочетанию «Аку-Аку» суждено было появиться на книжных обложках немало лет спустя.