И слово это было - Россия.. «Спаси меня... Соловецким монастырем»

Никитенко приходилось исполнять строгий цензурный устав, а в отношении Пушкина и прямые указания министра просвещения С. С. Уварова. Это не способствовало дружбе. Сам А. В. Никитенко нередко с болью пишет в своем «Дневнике» о жестокости цензуры, «о «свирепом преследовании идей, без которых… ни одно государство не может идти вперед по пути к могуществу и благоденствию»^{61}.

В другом месте: «У нас на образование смотрят как на заморское чудище: повсюду устремлены на него рогатины; немудрено, если оно взбесится»^{62}.

А. В. Никитенко всю свою сознательную жизнь писал дневник. Три тома его — выразительный документ литературно-политической истории России XIX столетия, одно из самых впечатляющих произведений мемуарной литературы минувшего века.

И вот в этом «Дневнике» современник Пушкина подробно живописует северные губернии того времени. Отметим, что это было время, когда лучшие умы России, вдохновленные отчаянной решимостью декабристов, искали пути обновления жизни. И среди них были недавно назначенные архангельские адмирал-губернатор Роман Романович Галл и гражданский губернатор Илья Иванович Огарев. С большим уважением пишет о них А. В. Никитенко: «Теперь губерния по возможности благоденствует под начальством двух простодушных и добрейших людей: адмирала Галла и гражданского губернатора Огарева. За последним, кроме того, важная заслуга: он объявил войну ворам и взяточникам и сам не поддается никаким соблазнам, хотя их много в таком торговом городе, как Архангельск. Огарев… с величайшим рвением заботится о просвещении… И вот и военный губернатор жаловались, что все их представления об устройстве и благосостоянии губернии остаются без всякого действия в Петербурге. В прошлый голодный год Огарев благоразумными мерами прокормил всю губернию: за это ему не сказали и спасибо»^{63}.

Но по теме нашего рассказа особо интересными кажутся нам заметки Никитенко о Соловках:

«Посетили мы и Соловецкий монастырь. Остров Соловецкий имеет семнадцать верст в ширину и двадцать пять в длину. Монастырь на нем — один из древнейших в России. Монахов насчитывается более ста. Замечательно при монастыре отделение, где содержатся государственные преступники. Они ссылаются сюда на бессрочное заточение, большею частью на всю жизнь. Ныне сих несчастных сорок человек — между прочим, два студента Московского университета за участие в заговоре против государя. Недавно один из заключенных, А. С. Горожанский, сосланный в монастырь за соучастие с декабристами, в припадке сумасшествия убил сторожа. Каждый из заключенных имеет отдельную каморку, чулан, или, вернее, могилу: отсюда он переходит прямо на кладбище…»^{64}

Как видим, монастырские власти ничего не скрывают от высокопоставленных чиновников. Но нужно и помнить, что эти записки увидели свет лишь в конце 80-х годов XIX века, а современники Пушкина этих подробностей не знали. Но продолжим рассказ Никитенко:

«Всякое сообщение между заключенными строго запрещено. У них нет книг, ни орудий для письма. Им не позволяют даже гулять на монастырском дворе. Самоубийство — и то им недоступно, так как при них ни перочинного ножика, ни гвоздя. И бежать некуда — кругом вода, а зимой непомерная стужа и голодная смерть, прежде чем несчастный добрался бы до противоположного берега.

Между достопримечательностями монастыря — мечи Пожарского и Скопина-Шуйского, украшенные драгоценными камнями. Здесь погребен Авраамий Палицын. В монастырской библиотеке много древних рукописей и грамот. Теперь в монастыре уже более шести недель живет Бередников, товарищ Строева. Он занимается разборкою архива и выписками из находящихся в нем сокровищ. Монахи на него негодуют, потому что он не показывает им своих выписок и извлечений…»

Далее Никитенко пишет о настоятеле монастыря Досифее, его работе над историей этой знаменитой обители, о старообрядчестве на Севере России…

Поясним цитату. В архиве монастыря с разрешения Синода работал Я. И. Бередников, помощник известного в России археолога и историка Павла Михайловича Строева. Пушкин был знаком с ученым и хорошо знал его творчество. Они вместе сотрудничали в «Московском вестнике» М. Погодина^{65}. Пушкин высоко ценил работу Строева «Ключ к Истории государства Российского И. М. Карамзина» и после опубликования ее в Москве в 1836 году, в четвертом выпуске своего «Современника» поместил краткую заметку об этом знаменательном событии. Он писал: «…Строев оказал более пользы русской истории, нежели все наши историки с высшими взглядами, вместе взятые… Строев облегчил до невероятной степени изучение русской истории…»

Возвратясь из поездки на Север, Л. В. Никитенко стал работать над изданием «Поэм и повестей А. С. Пушкина» и «Стихотворений Александра Пушкина», которые увидели свет в 1835 году. Есть основания предполагать, что цензор поделился с Пушкиным своими северными впечатлениями.