И снятся белые снега…

Семь лет назад судьба свела их в этом самом городе, куда завтра должен прибыть «пассажир». В этом городе он был вторым лицом в управлении рыбным флотом, жил в хорошем особняке, с садом и огородом, где постоянно копалась «божья старушка», имел служебную машину, которой, правда, чаще, чем он, пользовалась его жена, — словом, жил и не подозревал, что Антон находится рядом, а тем более не знал, что брату требуется помощь. О помощи ему написала мать в одном на тех редких писем, что посылала ему на службу. Из письма он уяснил, что у брата были крупные неприятности на прежней работе, поэтому он и переехал с семьей в этот город и работает старшим преподавателем биологии в университете, поскольку он кандидат наук, о чем Леонид Владимирович тоже впервые узнал из этого письма. Тогда что-то помешало ему тотчас же найти Антона, а потом, в самый разгар зимы, он ушел в море и несколько месяцев пробыл в штормовом океане, руководя с плавбазы промыслом рыбы. Вернувшись, он все же позвонил в университет, но какая-то девица игривым голосом ответила, что за окном стоит лето, поэтому доцент Сапожков уехал с семьей отдыхать к своим родителям.

Он отыскал Антона, когда на него самого свалились неприятности. Неожиданно в разные учреждения стали поступать анонимные письма, порочащие его. В каждом письме было что-то новое. То будто он незаконно вывез со строящегося Дома рыбаков линолеум и устлал им полы в своем особняке, то будто взял с портового склада триста метров корабельного шланга для поливка огорода и сада, то будто бы он (хотя этим занималась теща) продает на рынке яблоки и клубнику из сада, в то время как сад казенный, принадлежат горсовету, поэтому, мол, урожаи следует отдавать детскому садику, а не сплавлять на базар. К Леониду Владимировичу зачастили комиссии с проверками, от него требовали письменных объяснении, и он трухнул, зная, что не все в письмах выдумано, и понимая, что его могут привлечь к служебной ответственности. Он сильно переживал в то время, ему хотелось кому-то излить душу, и он по телефону разыскал Антона.

Услышав, что им необходимо встретиться, брат сказал: «Приходи ко мне». Леонид Владимирович ответил, что для него это несколько стеснительно. «Хорошо, я приду к тебе», — сказал Антон. Леонид Владимирович объяснил, что хочет побыть с ним наедине. «Где мы встретимся?» — спросил Антон. «На проспекте, под часами», — предложил он, памятуя, что во времена его молодости свидания назначали именно в таких местах. Потом они сидели в ресторане на вокзале и деловито изучали меню — вроде бы затем лишь и встретились. Антон изменился: в смоляные волосы врезалась седина, лицо пометили морщины. Видимо, он не делал культа из одежды: костюм на нем был дешевый, рубашка — немало раз стиранная. Но при всем при этом Антон казался человеком, уверенным в себе. Главное же, он начисто утратил ту болтливость, какую помнил за нам Леонид Владимирович по прошлой, послевоенной встрече.

И потому что Антон как бы уклонялся от разговора, Леонид Владимирович начал его сам. «Так что с тобой случилось?» — спросил он брата. «Со мной? — приподнял брови Антон. — Да вроде бы ничего», — «А мне Нина писала: у тебя неприятности были, тебя с прежнего места уволили». — «Ну, этого Нина писать не могла. Никто меня не увольнял. Сам ушел. Доказал нескольким авантюристам от науки, что они деляги, меня поняли, но и их не тронули. А раз не тронули, ушел я». — «Значит, у тебя все и порядке?» — «Вполне». — «А как квартира, сносная?» — «Вполне». — «Жена у тебя, кажется…» — «Химик», — подсказал Антон. «Да-да, я помню, Нина писала. И трое детей?» — «Двое, сын и дочь». — «Значит, все в порядке?» — «Вполне, — сухо ответил Антон и спросил: — А у тебя что случилось?» — «Плохо, Антоша, совсем плохо, — вздохнул он и, потянувшись к графинчику, предложил: — Давай Антоша, выпьем».

Пили они мало и мало ели, и ушли из ресторана задолго до закрытия. Так уж получилось, что ни выпить, ни излить душу, как хотелось, Леонид Владимирович не смог. Водка оказалась теплой и не пошла, а ресторанная обстановка совсем не годилась для откровенного разговора: джаз играл так, что закладывало уши. Не вдаваясь в подробности, он сказал лишь Антону, что над ним нависла беда: видимо, его снимут с должности, придется уезжать и устраиваться самому, но куда податься — он не знает. Он ждал сочувствия, расспросов, но Антон принял его слова равнодушно. «Ну, это не смертельно, — усмехнулся Антон. — Без работы не останешься. Зря ты кидаешься в панику». Его обидело безучастие Антона, и он пожалел, что встретился с ним.