И снова декабрь (СИ)

   Вскоре после встречи с Татьяной Петровной Егору позвонила женщина, представившаяся ее подругой, и попросила о встрече. Они встретились. Старушка сообщила, что Татьяна Петровна уехала из города навсегда, Егору же просила передать письмо и ключи от своей квартиры. Озадаченный таким известием, он попытался было задать какие-то вопросы, но старушка неожиданно заплакала и, так ничего не объяснив, быстро ушла. Егор не стал ее догонять: вероятно, для слез у женщины были веские причины, но она не хотела ими делиться. Что же, на это имеет право каждый.

   В машине Быстров хотел было открыть довольно увесистый запечатанный конверт, но передумал, рассудив, что машина - место для этого неподходящее. Что в письме говорилось о чем-то очень серьезном, он уже не сомневался. Так и оказалось.

   " Егор, - писала Татьяна Петровна, - я долго думала над тем, что скажу тебе при прощании, но прежде, чем это сделать, должна буду рассказать о многом из своего прошлого. А это, как ты знаешь, не такое простое дело, когда жизнь почти прошла, а похвастаться-то особо и нечем. Наберись терпения, прочти и все поймешь сам.

   Я вышла замуж, когда училась на последнем курсе института. С будущим мужем знакомы мы были очень давно: учились в одной школе, потом в одном вузе. Он был вхож в наш дом, поэтому родители, долго не раздумывая, дали согласие на этот брак. О том, что младшая сестра была влюблена в моего тогда еще жениха, знали, наверно, все. Но кто всерьез воспринимает чувства шестнадцатилетних неуравновешенных девиц?

   Мой молодой человек отнесся к ее детской влюбленности серьезно и ни разу не позволил себе ни словом, ни взглядом показать хоть какую-нибудь в этом заинтересованность. А я, собственно, считала это очередным чудачеством младшей сестры, поэтому происходящее с ней всерьез не воспринимала: была счастлива, и мне до всего этого не было никакого дела.

   Целый год до окончания института мы прожили с моими родителями. Потом случился переезд в этот город. Дальний родственник предложил мужу хорошую работу, обещал помочь с жильем. Мы, конечно же, с радостью согласились. Отъезд прошел как-то быстро, в спешке. Теперь многое из происходившего тогда уже стерлось из памяти. Запомнила только, что на вокзале мама перекрестила меня, обняла в последний раз и тихо, чтобы не слышал больше никто, прошептала: "Прости, что не прошу тебя остаться, но ты ведь знаешь, что так будет лучше для всех". Я кивнула головой, хотя ничего из ее последних слов не поняла.

   Сестра на вокзал не пришла. Она коротко попрощалась с нами еще дома и убежала по каким-то своим делам. Я не обиделась, потому что на странные выходки сестры уже давно не обращала никакого внимания. Однако в поезде слова мамы вдруг вспомнились. Я долго раздумывала над ними и не нашла ничего лучшего, как рассказать об этом мужу. Сказать, что он отреагировал на мой рассказ как-то по-особенному, не могу. Мы оба в то время были взволнованы ожиданием грядущих перемен, и это волнение каждый из нас переживал по-разному.

   Я, например, лежала на своей полке и под монотонный стук колес мечтала о самостоятельной жизни, своей квартире, детях. А муж подолгу курил в тамбуре, был каким-то задумчивым и неразговорчивым. Я списывала все на усталость из-за суматохи последних дней, жалела его и не приставала с пустыми разговорами. А что я еще могла для него сделать?

   На новом месте для мужа все складывалось хорошо. Повезло и мне: довольно быстро нашла работу по специальности. А потом начались будни. Муж оставался по-прежнему лучшим из мужей, близнецы в школе были на хорошем счету. Многие будущие отцы с нетерпением ждут появления младенцев, радуются им. О муже этого я сказать не могу. У нас дети родились, потому что появление в браке нового человечка - явление обычное. Он радовался, конечно, но как-то очень и очень сдержанно.

   Любил ли он наших мальчишек? Конечно, любил, но довольно редкие проявления этой самой любви дозировал, словно провизор в аптеке, боявшийся ошибиться хоть на десятую долю миллиграмма. Дети в этом отношении росли похожими на него: минимум проявления каких-либо эмоций, максимум во всех делах не только здравого смысла, но и предельной на них сосредоточенности. И опять я не задумывалась над тем, хорошо это или плохо. Муж и дети меня никогда не огорчали, и это казалось главным.

   Лишь два раза мы приезжали в родной город. И оба повода для приезда были печальными: родители очень быстро ушли один за другим. За время, проведенное рядом с сестрой, я так и не нашла свободной минутки для обстоятельного с ней разговора: после похорон торопилась домой, потому что там ждали дети и работа. Она же на все вопросы отвечала коротко, а на некоторые не отвечала вовсе: пожимала плечами и выходила из комнаты.