И снова девственница!

Люба долго билась за вышеозначенный пункт. Брэг настаивал на том, что договор считается исполненным лишь в случае благополучного исхода предприятия, но она предъявила тысячу и одну случайность, никоим образом от нее не зависящую, соответственно отношения к качеству ее работы не имеющую. В конце концов Люба смогла ограничить круг своих обязанностей основными вехами: привлечение внимания Миральда, приветливое обращение, безоговорочное согласие на брак и сопутствующие сему мероприятию условия и, наконец, четкое выполнение инструкций по нейтрализации объекта. Последнее она отработала до автоматизма. Точным, незаметным движением открывала перстень, высыпала его содержимое в вино, после вскрывала кулон и добавляла финальный штрих. Не забывала при этом прикрыть рукой бокал, дабы погасить небольшое шипение, попутно встряхивая для тщательного перемешивания ингредиентов адского коктейля. После с милой улыбкой подавала зелье Брэгдану, в глубине души надеясь, что тот забудется и выпьет. Наивная.

Утром ее не миновала генеральная репетиция, как раз перед тем, как прийти горничной, модистке и парикмахерам.

– Молодец! – расщедрился на комплимент белоглазый. – Не подкачай, малышка, и вернешься домой.

– Правда? – неверяще взглянула на него иномирянка. – Такое чувство, что этот геморрой никогда не закончится.

– Да, история затянулась, – поморщился маг, – Вилдар не вовремя вмешался.

– Где он сейчас? – Голос Любы невольно дрогнул.

– Ждет своего часа, – успокаивающе похлопал по плечу маг. – Далеко. Прибудет только завтра утром.

– Надеюсь, я его больше не увижу, – зябко передернула плечами пленница.

– В крайнем случае издалека, – подозрительно покладисто заверил маг. – Ладно, не буду мешать готовиться.

И Брэг вышел, томительно предвкушая финальную часть выполнения обязательств. Ту, что перед отправкой назад.

Во время приготовления «невесты в кляре» (иначе это действо назвать было никак нельзя) Люба умудрилась отрешиться от издевательств, тщательно подыскивая формулировку объяснений для сексоворона. Именно так она именовала герцога Дагонского последний месяц. Тот факт, что он пригласит ее на танец, Люба даже не ставила под сомнение. Представлять его реакцию было любопытно и одновременно страшно. Кто знает, какие выводы может сделать искушенный в политических интригах главный маг? Единственное, что успокаивало, – она поступила правильно, раскрывшись перед ним, иначе не смогла бы смотреть себе в глаза, пусть даже в зеркале. Да, принц ей никто, а этот мир не родной, но человеком надо оставаться в любых обстоятельствах, а не только в комфортных условиях!

– Ваше высочество, пожалуйста, – служанка впервые обратилась к ней подобным образом, Люба даже не сразу сообразила, о ком идет речь, – не наклоняйте голову, мне плохо видно.

Подопытная исполнила просьбу и вновь окунулась в собственные мысли. Теперь они вертелись вокруг любимой дочурки, о которой она старалась много не думать – опухшие глаза трудно замаскировать даже хорошим слоем «штукатурки». Но сейчас уже можно… немного… совсем чуть-чуть… чтобы собраться с духом. Мягкие завитки волос, глаза цвета жженой карамели, курносый носик, алые губки, сколотый передний зуб – результат попытки отгрызть кусочек глиняной свистульки. Самый сладкий в мире запах, мурашки удовольствия от нежных объятий миниатюрных ручек, вечно пинающиеся во сне ножки и маленькая вертлявая задница!

– Что с вами? – запаниковала девушка, делавшая макияж. – Что-то болит?

– Нет-нет, все в порядке, – сморгнула навернувшиеся слезинки новобрачная. – Просто предсвадебное волнение.

– Да, это дело такое, – понимающе кивнула парикмахерша. – Вот, помнится, я перед свадьбой вообще белугой ревела – так не хотелось выходить за того, кого родители выбрали.

– И что? – невольно увлеклась интригой Люба.

– Что-что, – хмыкнула женщина, откинув со лба прядь волос. – В земле давно лежит, болезный. А я потом вышла за Врыльку – конюха, шельмеца проклятого.

– Это тот, кто ни одну юбку не пропускает? – ехидно уточнила модистка, пользуясь более высоким статусом и, соответственно, безнаказанностью. В то время как прочие наводили невесте красоту на голове, она доводила до совершенства шедевр портновского искусства.

– Я работаю над этим. – Расстроенная женщина слишком резко дернула за прядь волос, и Люба вскрикнула от неожиданной боли. – Простите, госпожа, я не нарочно!

– Скоро уже? – вопросила жертва произвола.

– Еще чуть-чуть и будем платье надевать, – успокоила маникюрша.

Многострадальный вздох был ей ответом, ибо борьба с местной модой давно сидела у Любы в печенках.