И снова Хотценплотц

Те, ещё не успев позавтракать, пребывали в возбуждении.

— Что случилось? — поинтересовался вахмистр.

Друзья заговорили разом, быстро и громко. Полицейский ничего не мог понять. Если бы они говорили по-китайски, эффект был бы тот же.

— Замолчите! — не выдержал вахмистр. — Не могу разобрать ни слова!

Так как его крик не остановил говорунов, пришлось вынуть полицейский свисток. Только оглушительный свист заставил друзей замолчать.

— Тихо! Порази вас гром! Если хотите мне что-то сообщить, говорите по порядку и каждый в отдельности. Итак, что произошло?

Оказалось, что примерно четверть часа назад позвонил почтальон, принёсший срочное письмо.

— Срочное письмо? — удивился вахмистр. — От кого?

— Вы не поверите, от Хотценплотца!

И Касперль показал ему письмо, написанное красными чернилами огромными буквами на оборотной стороне календарного листочка:

Каспирлю и Сеппилю

Сообчаю вам что бабушка пахищена мною. Если вы хатите её видеть живой, прихадите в васкресенье в 9 часов утра к старой каменоломне у леса.

Приносите выкуп!

555 марок, 55 — манетами Прити только вдвоём и никаго больше. Если обманите, накажу!

Хоценлоц.

Господин Димпфельмозер нашёл, что письмо — бесстыднейшая наглость, какой он не видел за всю свою многолетнюю службу.

— Мы спутаем планы этого наглеца, этого вымогателя, шантажиста, который не может даже правильно написать своё имя! — возмутился вахмистр. — Мы схватим его, когда он явится к каменоломне. Я сейчас же позвоню в окружное управление и позабочусь, чтобы его встретила дюжина полицейских. Он от нас не улизнёт, обещаю вам!

Однако Касперль не поддержал полицейского:

— Пожалуйста, господин старший вахмистр, не делайте этого!

— Почему?

— Из-за бабушки. Если Хотценплотц почует подвох, ей будет плохо.

— Гм, — призадумался вахмистр. — Тогда вам придётся платить выкуп.

— Как же иначе! — пожал плечами Касперль. — Бабушка стоит пятисот пятидесяти пяти марок. Не правда ли?

— Пятьсот пятьдесят пять и пятьдесят пять — монетами, — уточнил Сеппель, — ровно столько мы получили четырнадцать дней назад от господина бургомистра в качестве вознаграждения. Разве не странно?

Вахмистр, плюхнувшись на диван, снял каску, вытер пот со лба.

— Мне всё это очень не нравится, — проворчал он. — Согласитесь тогда с тем, что я тайком последую за вами. Буду наблюдать издалека, и в случае необходимости…

— Нет, нет, — прервал его Касперль. — Мы ведь знаем, что с Хотценплотцем шутки плохи. Если он требует, чтобы мы с Сеппелем явились без сопровождения, значит, так и надо поступать. Не забывайте: мы у него в руках. Ничего тут не поделаешь!

— А если с вами что-то произойдёт? — не соглашался вахмистр. — Кто может гарантировать, что вы вернётесь целыми и невредимыми?

Касперль помедлил с ответом.

— Поживём — увидим. Мы не ясновидцы.

— Ясновидцы! — подскочил как ужаленный вахмистр и потряс Касперля за плечи. — Касперль, дорогой, ты подал мне гениальную мысль. В чрезвычайных обстоятельствах надо прибегать к чрезвычайным мерам. Я обращусь за помощью к госпоже Дрожебек.

Госпожа Дрожебек

Госпожа Дрожебек жила на краю леса в старом покосившемся домишке, окружённом колючей изгородью. На садовой калитке висела табличка:

Вдова Дрожебек

Ясновидящая с дипломом

Гадание на картах и по руке

Гадание на кофейной гуще

Толкование снов

Заговоры и заклинания

Приёмные часы: ежедневно

Цены: договорные

Пониже табличка в рамочке гласила:

Осторожно: собака!

Кого покусает, не жалуйтесь!

Вахмистр тронул колокольчик у входной двери и тут же услышал собачий лай, такой злобный, что его рука невольно потянулась к сабле. Поджидая, пока ему откроют, он подумал, что не знает ни одного человека в городе, кто бы видел эту собаку. Наверное, днём её держат дома или в будке и только по ночам выпускают в сад. В конце концов это личное дело хозяйки. Главное — она добросовестно платит налог за собаку. Остальное его не касается…

Немного подождав, вахмистр тронул колокольчик ещё раз, третий, четвёртый… Может, её нет дома?

«Зайду вечером…» Он собрался было уходить, но услышал скрип калитки.

Вдове подходила бы больше другая фамилия — не Дрожебек, а Колыхбек, потому что всё в ней было округлое, колыхающееся при малейшем движении: лицо с отвисшими щеками и шестью подбородками, пухлые руки, ноги.

Хотя уже было четыре часа, вдова пребывала в цветастом халате, более подходящем для утра, растоптанных тапочках и в бигудях на голове. Она кряхтела и отдувалась при каждом шаге, словно перегретая паровая машина.

— Ах, это вы, господин старший вахмистр. — Голос звучал будто из печной трубы. — Какая честь для меня!