И снова магия

– Я прошу прощения за своего отца, – сказала Алина чужим голосом, вдруг ставшим очень высоким. – Это я просила помочь мне избавиться от тебя, освободить от этого объяснения... Он рассердился, сказав, что мне следовало выбрать кого-то получше, чем конюх. Он прав. В следующий раз я буду более разборчива.

– В следующий раз... – механически повторил Маккена. У него был такой вид, словно его ударили и он никак не может прийти в себя.

– Ты развлекал меня, но мне все это уже надоело. Я бы хотела, чтобы мы расстались друзьями. Не забывай, ты всего лишь слуга. Так что давай поставим все точки над i. Будет лучше для нас обоих, если ты уйдешь, прежде чем я вынуждена буду сказать вещи, которые нам обоим будут неприятны. Уходи, Маккена. Ты мне больше не нужен.

– Алина... ты любишь меня?

– Я играла с тобой. И научилась всему, что хотела. Теперь я должна найти джентльмена, чтобы испробовать свои познания на практике.

Маккена стоял молча, глядя на нее взглядом раненого животного. Алина отчаянно соображала, сколько еще это будет продолжаться?

– Как я могу любить такого мужчину, как ты? – говорила она, а каждое насмешливое слово отзывалось болезненным уколом в сердце. – Ты бастард, Маккена... у тебя нет ни семьи, ни родословной, ни средств к существованию... Ты можешь предложить мне что-то особенное, что я не могу получить от любого другого мужчины низкого происхождения? Уходи, пожалуйста. – Ее ногти впились в ладони. —Уходи.

Повисло молчание. Алина опустила голову и ждала, дрожа и молясь о чуде, чтобы Маккена не подошел к ней. Если он прикоснется, скажет что-то, ее сердце разорвется от боли. Она старалась глубоко дышать, лишь бы сердце не выпрыгнуло из груди. После долгой паузы она открыла глаза и увидела, что в дверях никого нет.

Он ушел.

Поднявшись с постели, она с трудом подошла к туалетному столику и обхватила обеими руками фаянсовую раковину. Тошнота поднималась к горлу болезненными спазмами, и она уступила сильным позывам, пока ее желудок не стал совершенно пустым, а колени не потеряли способность держать ее. Спотыкаясь, она доплелась до балкона и прижалась к перилам, обхватив железную решетку.

На тропинке она увидела удаляющуюся фигуру Маккены... на той тропинке, что вела в деревню. Он шел наклонив голову и ни разу не оглянулся назад.

Алина пристально следила за ним через фигурную решетку, понимая, что больше никогда не увидит его.

– Маккена, – шептала она, – Маккена...

Она провожала его взглядом до тех пор, пока он не исчез за поворотом дороги, которая навсегда увела его от нее. Тогда она закрыла холодное, покрывшееся потом лицо рукавом халата и зарыдала.

Глава 4

Миссис Фэрклот вошла в будуар Алины – маленькую комнату, примыкавшую к просторной спальне. Своей оригинальностью она была обязана стилю, распространенному в замках семнадцатого века. Много лет назад граф и графиня привезли ценные предметы обстановки из путешествия по Европе. Настенные панели, картины, потолки и даже паркет – все было упаковано в деревянные ящики и полностью восстановлено в Стоуни-Кросс-Парке. Такие интерьеры редко встречались в Англии, но были обычны для Франции, где аристократия подобным образом обставляла комнаты, предназначенные для послеобеденного отдыха, чтения или интимных встреч.

Алина свернулась клубочком и смотрела в пустоту, лежа на кушетке около старинного окна. Узкий подоконник был уставлен маленькими предметами: миниатюрная металлическая лошадка, пара солдатиков, один из которых потерял руку, простая деревянная пуговица от мужской рубашки, маленький складной нож с костяной ручкой, – все эти вещи когда-то принадлежали Маккене, Алина бережно хранила их. Ее пальцы сжимали карманного размера книжечку стихов, по которой детей обучали грамоте и правописанию. Миссис Фэрклот помнила, что часто видела Алину и Маккену склонившимися над этой книжкой, их детские головки соприкасались, когда Алина пыталась научить его грамоте. А Маккена слушал, хотя и неохотно – он скорее предпочел бы бегать по лесу, как дикарь.

Миссис Фэрклот поставила поднос с супом и тостами на колени Алины.

– Вы должны поесть, – сказала она, пряча беспокойство за строгим тоном.

Прошел месяц, как Маккена уехал, и с тех пор Алина потеряла аппетит и сон. Разбитая и подавленная, она проводила все свободное время в одиночестве. Когда ее обязывали принять участие в семейном ужине, она сидела, не притрагиваясь к еде, и не говорила ни слова. Граф и графиня воспринимали ее поведение как детский каприз, тогда как миссис Фэрклот придерживалась иного мнения и поражалась бессердечности родителей, которые с такой легкостью перечеркнули то, что было между Алиной и Маккеной. Она пыталась убедить себя не переживать так сильно, говорила, что они всего лишь дети, а раз так, то все пройдет со временем. Но отъезд Маккены совершенно выбил Алину из колеи.