И снова Пачкуля!

И чтобы лиса уж точно поняла, что с ней тут не шутки шутят (а еще потому, что настроение было ни к черту), Пачкуля пнула кочан. Отскочив от носка ее ботинка, капуста воспарила над горами мусора, а затем упала и…

…тренькнула.

Обычно капуста приземляется с бумсом — ну или со шмяком, в зависимости от степени ее заплесневелости. Но она никогда не тренькает. Если только не падает на что-то тренькающее.

— Странно, — сказала Пачкуля и сощурилась. Она медленно подняла голову и понюхала воздух.

Как вы знаете, запахи — Пачкулин конек. Запахи завораживают ее. Она знает в них толк. Она обладает не только собственным уникальным ароматом, который она шлифует и совершенствует годами, но и весьма тонким чутьем. И сейчас ее нос уловил новый запах. Слабый, однако вполне отчетливый. Запах лака. И дерева. С металлическими нотками. На свалке появилось что-то новое — что-то, чего она раньше не чуяла.

Доверившись своему носу, Пачкуля сошла с тропинки и направилась к источнику запаха.

Долго искать не пришлось. Предмет обнаружился под сломанным столом для пинг-понга. Он был покрыт толстым слоем пыли, но силуэт его сразу бросался в глаза.

— Ооо, — сказала Пачкуля. — Гитара.

Да. Все струны, кроме одной, порваны, двух колков не хватает, гриф расшатан — и все же это была гитара.

Пачкуля повертела инструмент в руках. Затем протерла корпус рукавом — на полированном ореховом дереве заиграли лунные блики. В порядке эксперимента она дернула струну.

Треньк.

Вполне себе неплохой звук. Она дернула еще раз.

Треньк. Треньк, треньк. Треньк, треньк, треньк, треньк, треньк, треньк, треньк…

— Фто там у тебя на этот рас? — спросил голос сзади. Это был Хьюго, и в лапах он сжимал «Сборник хомячьих афоризмов и острот».

— Гитара, — с восторгом сказала Пачкуля. — Только что нашла. Красивая, правда?

— Всефо отна струна?

— Да. И что с того? Тренькать-то все равно можно. Вот, послушай. — Треньк. — Ну?

Хьюго, похоже, был настроен скептически.

— Да ладно тебе! — воскликнула Пачкуля. — Хорошая вещь! Посмотри-ка. Старинная. Может, даже ценная.

— Пошему токда она на сфалке?

— Яснее ясного — ее выбросили по ошибке. Смотри. На грифе такие красивые узоры вырезаны. Этакий скрыжовниковый дизайн. Может, на ней какая-нибудь знаменитость играла. Вдруг она принадлежала самому Дикому Скрыжовнику Джонсону?

— Кому?

— Не может быть, чтобы ты о нем не слышал! Дикий Скрыжовник Джонсон, знаменитый Бродячий Лесовик? Или Скрыж, как его любовно называли мы, фанаты. Он поет — как будто рашпилем[7] орудует. Голос у него скрипучий и скрежещущий. Жаль, он больше у нас не выступает.

— Он уехать? Кута?

— Не знаю. Он же Бродячий Лесовик. Видать, убрел куда-то. Но в свое время он был хорош.

— Кокда этот поющий Скрышофник играть на гитаре, он делать не только треньк?

— Конечно! — фыркнула Пачкуля. — И я тоже смогу, как он. Надо только подлатать гитару. Я отнесу ее «Непутевым ребятам» — они починят. Обдерут, конечно, как липку. Но оно того стоит. Потом мне нужно будет научиться играть. Но это ерунда, я очень музыкальная.

— Неушто? — удивленно спросил Хьюго.

— О да, — сказала Пачкуля. — Музыка у меня в крови. А чего это ты столько вопросов задаешь? Что ни слово, то вопрос. В чем дело?

— Мутрый хомяк всекда задает фопросы. Ибо и из самых неошиданных уст можно услышать истину.

— Это в твоей дурацкой книжонке написано?

— А фто, если так?

— Ты сейчас на мои уста намекал?

— А фто, если и так?

— Ты теперь всю жизнь собираешься разговаривать вопросами?

— А фто, если и так?

— Я пошла, — объявила Пачкуля. Разговор ей наскучил. — Некогда мне в твои глупые игры играть. Хочу разглядеть хорошенько мою гитару. — Она улыбнулась своему новому сокровищу и еще разок протерла его. — Знаешь, забавно, что я нашла ее именно сейчас. Я только что говорила Шельме, что никто больше не развлекается по старинке. Слушай! Можно пристроить к хибаре крыльцо. Жаркими вечерами я буду сидеть в кресле-качалке с бокалом болотной воды со льдом, любоваться свалкой и играть на гитаре. Когда научусь, конечно. Но об этом не стоит беспокоиться, у меня же талант…

Болтая и баюкая в руках гитару, она шагала обратно к тропинке. Хьюго семенил следом, крепко сжимая в лапах «Сборник хомячьих афоризмов и острот». Что-то ему подсказывало, что этот кладезь мудрости еще пригодится.

Глава пятая Гоблины и тачки

Был вечер вторника, и гоблинам, живущим в пещере у подножия Нижних Туманных гор, полагалось быть на охоте. (Традиционно они всегда охотятся по вторникам. Традиционно они всегда возвращаются без добычи. Они, пожалуй, худшие охотники на свете, но это не мешает им ходить на охоту.)

Однако в этот вторник почти все они слегли с приступом расплющита. Это такая гоблинская болезнь, бывает от забродившего крапивного супу. Желудки гоблинов отлично справляются со свежим крапивным супом. Но стоит супу забродить — начинаются проблемы. Какие симптомы? Стыдные звуки, голова болит, из носа течет и уши чешутся. Единственный метод лечения — лежать и стонать, пока не пройдет.