И снова здравствуйте!

— Смысл в том, что раз она сразу же поверила чьему-то навету, то стоит после выхода из этой ситуации серьёзно поговорить с ней насчёт того, чтобы подобного больше не случалось. Пусть решит для себя раз и навсегда — она верит тебе или кому-то другому. Если тебе — то ей надо научиться пропускать мимо ушей любую грязь, которую про тебя будут рассказывать другие люди. А если не получится… — дед на несколько мгновений замолчал, после чего решительно закончил: — То реши, а нужна ли тебе жизнь с таким человеком? Потому что она может превратиться в один сплошной скандал. Ты парень видный, развитый, талантливый — писателем вон смог стать в таком возрасте. Про тебя многие и много чего ещё будут говорить…

До дома я добрался уже в девятом часу. Открыл дверь своим ключом и быстро прошмыгнул в свою комнату. Я заимел её весной, когда «Пионерка» начала публиковать мою повесть. Ну, то есть, она у нас всегда была, но тогда она использовалась в качестве спальни родителей. А после того, как моя первая повесть начала публиковаться в «Пионерской правде», и я засел за вторую, родители решили создать мне «условия для работы». И перебрались в большую комнату. А свою спальню отдали мне. Ну а взамен получили возможность лёжа в кровати до упора смотреть телевизор. Он у нас был только один, в большой комнате, и стоял как раз напротив раздвижной угловой софы. Они и раньше в этой комнате из-за этого частенько засиживались. Вернее, залёживались. Потому что, когда мы с сестрёнкой уходили спать в свою комнату, они тут же разбирали диван и разлёгшись на нём, пялились в телевизор. Чему сестрёнка, кстати, жутко завидовала. Я-то телек смотрел не особенно. Во-первых, потому что по сравнению с тем контентом, который телевизор выдавал в будущем, нынешние программы выглядели откровенно убого. Причём все — от новостей и до музыкальных передач и концертов. И, во-вторых, я сохранил к телевизору весьма распространённое в будущем чувство отвращения, перестав его смотреть практически совсем году в две тысячи десятом… Так что здесь я лишь временами соизволял что-то посмотреть — «Международную панораму», некоторые фильмы типа «Офицеров», «Собаки на сене» с Боярским и Тереховой, или «Семнадцати мгновений весны». Ну а более-менее регулярно я смотрел только «В мире животных» и Клуб кинопутешествий с Сенкевичем. А больше, считай, и ничего…

Включив свет, я уселся на кровать и задумался над тем, что же могло произойти.

— Ром, привет! — в комнату влетела сестрёнка с разбегу прыгнув на меня. Я подхватил её в полёте и мягко приземлил на колени.

— Ты чего не спишь?

— Тебя ждала!

— И мама тебе разрешила?

Сестрёнка сердито сморщилась. Ну да, вряд ли мама разрешила. Просто родители были напрочь увлечены каким-то очередным телесериалом. Похоже, «Вечным зовом». Его очередной раз повторяли по телевидению… Так что лёгкий топоток сестры вряд ли услышали.

— А пока тебя не было к тебе Алёнка приходила, — попыталась сестра купить себе «индульгенцию» в обмен на информацию.

— Вот как? — я удивился. Хм, странно… она же знала, что я на секции.

— Они с мамой на кухне чай пили. А потом мама зачем-то сходила в твою комнату, после чего Алёнка ушла. И, знаешь, — сестрёнка нахмурила лобик, — она даже плакала!

Я напрягся. Оп-па — похоже, корни моих текущих проблем во взаимоотношениях с моей любимой выросли из моего собственного дома.

— Ты точно видела?

— Не-а, — Катюня замотала головой. — Я слышала!

— Та-ак… вот что — беги давай в свою комнату и ложись спать. А то тебе от папы с мамой попадёт, — я чмокнул сестру в лобик и выпроводил её из комнаты. Значит, мама зачем-то заходила ко мне. И после этого Алёнке резко поплохело. Та-ак… надо найти то, за чем она заходила. Я мягко подскочил к столу и выдвинул ящик. Не то, не то, не… опа! А письмо Анаит лежит совсем не в той стопке, в которую я его клал. Оно — личное, а, почему-то, оказалось в деловой переписке! Я быстро выудил конверт и извлек из него письмо. Быстро пробежал глазами. Нет, я его уже читал, но тогда, когда оно пришло. То есть десять дней назад. За это время я, даже, ответить на него успел… Но тогда я его читал как просто письмо, а сейчас мне надо было понять, что именно в нём привело мою Алёнку в такое состояние. Потому что на мой взгляд это было вполне себе обычное письмо девочки моего возраста к мальчику моего возраста. Безо всяких там страстей и намёков. Мы вообще с Анаит вполне подружились. Как выяснилось, у неё уже была тайная любовь, по которой она слегка сохла. Ну так, совсем по-девчачьи. Однако, эта самая любовь активно не нравилась ни её маме, ни бабушке. Так что у нас с ней образовался тайный комплот. Она делала вид, что… ну-у-у… короче увлеклась мной, отводя от себя подозрения, а я, по-дружески, старательно поддерживал эту иллюзию. Тем более, что ничего особенно серьёзного от меня в связи с этим не требовалось — писать письма, отвечать на её, плюс, по приезду в Москву, приглашать её на прогулки, которые она, кстати, по большей части проводила совсем не со мной…