И снова здравствуйте!

Однако, после публикации я мгновенно превратился в, так сказать, звезду школы. То есть меня немедленно объявили «творческой личностью» которой было прощено всё. Более того, все мои «выверты», ранее приводившие моих одноклассников в крайне озлобленное состояние, теперь воспринимались как присущая мне особая «индивидуальность» и объяснялись как вполне допустимое именно для «творческой личности» нежелание «следовать общей моде». Наоборот, за мной быстро признали право задавать свою, что выразилось в том, что уже через неделю человек пять из числа моих одноклассников и парней из параллельных классов, взяли да так же забацали себе стрижки в точности как у меня — под «полубокс»… То есть я, мгновенно, стал общепризнанной модной личностью. Так что всё то отчуждение и, даже, пренебрежение, которое испытывали ко мне одноклассники — испарилось как дым. Меня хлопали по плечу, мной восторгались, за мной таскались целые хвосты «друзей и товарищей», девочки не только моего класса, но и всех параллельных, а так же кое-кто из более старших и с полдюжины весьма развитых для своего возраста девочек классом младше, начали вовсю строить мне глазки. Ну а, учителя поощрительно улыбались и куда более рьяно ставили меня в пример. Более того, кое-кто из них, даже, начал слегка завышать мне оценки. Впрочем, этого особенно не требовалось. Я и так был тем ещё «заучкой»-отличником.

Так что из негативного, что со мной произошло за прошедший год, было только то, что меня, наконец-то «попросили» из секции самбо. Но я особенно не страдал, потому что продержался там даже не один, а почти два года. К тому же последние несколько месяцев я откровенно филонил на тренировках и, даже, на соревнованиях, добравшись всего лишь до первого разряда. Потому как выяснилось, что я совсем не двужильный. И времени и сил, чтобы заниматься разом всем мне совершенно точно не хватает. Так что пришлось выбирать — либо самбо, либо писательство. Ну я и выбрал… Тем более, что за публикацию в «Пионерке» я, в общей сложности, заработал почти пятьсот рублей. Четыреста восемьдесят три с копейками, если быть более точным. Они сейчас все лежали «на книжке» в сберкассе, которую открыл для меня дедуся. На срочном вкладе. Он отличался от обычного тем, что снять деньги с него до истечения определённого срока было нельзя. За это на лежащую на вкладе сумму начислялось ажно два процента годовых…

Зато отношения с Алёнкой, которые всё это время были для меня отдушиной и служили ярким подтверждением того, что я всё делаю правильно, заметно испортились. Моя звёздочка, отчего-то, начала меня отчаянно ревновать, вследствие чего мне приходилось прилагать огромные усилия, чтобы развеять её подозрения. До сих пор мне это, хоть и с некоторым трудом, но удавалось. И вот на тебе такой взбрык…

Я вздохнул. Скорее всего ей снова кто-то что-то наговорил, после чего она хрен знает что себе напридумывала. Водилось за ней такое и в куда более зрелом возрасте. Отчего я, временами, в шутку называл её «начальник паники» … Ладно, остынет — поговорим.

Встав с лавочки, я развернулся и двинулся в сторону квартиры дедуси с бабусей. Увлечь деда ушу пока не удалось, но зато удалось «подсадить» его на массаж. Я делал его ему через день сериями по десять сеансов с двадцатидневными перерывами, изо всех сил стараясь во время массажа «сгонять» энергию в ладони и пальцы. Пока получалось не то чтобы очень хорошо, но кое-какие сдвиги были… Если честно, я совсем не был уверен, что это как-то поможет, а не, наоборот, усугубит и ускорит развитие болезни, но не делать ничего — было выше моих сил!

— Чего это ты какой хмурый?

Дед всегда был довольно проницательным, так что сразу заметил моё состояние.

— А-а-а, так…

— С Алёнкой поссорился что ли?

— Ну да, — уныло отозвался я, вбивая пальцы ему в позвоночник.

— Зря! За такую девочку держаться надо.

— Да я держусь. Сам не знаю, чего на неё нашло. Ничего даже сказать не успел, как получил: «Я думала, что мы… а ты…»

Дед задумался.

— Хм, раз ты не успел, значит сказал кто-то ещё. Подумай, кто и что мог сказать?

Я задумался, продолжая машинально работать руками…

— Не знаю. Много кто… подружки, приятельницы, может кто-то из общих знакомых. Разве ж угадаешь?

— А она разве к словам всех ваших общих знакомых относиться с полным доверием?

— Ну-у-у… не ко всем. Но ко многим. Да ещё и умеет сама себя накручивать, — сердито фыркнул я, основываясь скорее даже не на сегодняшнем опыте, а на прошлом.

— И всё равно — подумай. Кто что мог ей наговорить и как лучше на это отреагировать.

— В смысле?