И сплетаются нити судьбы...

Почему-то он был уверен, что нравится ей. И не нужны ей ни деньги его, ни вечеринки, на которые парня так часто приглашали, ни квартира, ни машина. Может, что и нужно, так это он сам. И тут такая гордость хлынула в душу! Он уже собирался притормозить, чтобы сейчас же ее расцеловать, но как, порой, на поверхности болота всплывает отвратительный вонючий пузырь, так и в душе откуда-то из темных, потаенных глубин, всплыло воспоминание о той. Машина вильнула лишь слегка, даже Ромала промолчала. И стало не по себе. Хотя и не так уже противно, как бывало раньше. Рано, рано он решил попробовать самостоятельный полет. Сломанные крылья срослись, да вот только настоящий полет вряд ли выдержат.

— Ты мне нравишься, Дима, — произнесла девушка, и до парня не сразу дошел смысл сказанных слов. Она глянула на него своими черными жемчужинами. — А знаешь, чем?

Он лишь облизал вдруг пересохшие губы.

— У тебя восприятие мира… Даже не знаю, как сказать. Будто ты не с этой планеты! И еще… Ты не просто говоришь о том или этом… Нет! Не так! Я не знаю, как мне всё объяснить, только уверена, что всё неспроста. И душа у тебя… с надрывом…

Дмитрий, открыв рот, слушал ее, всё больше отвлекаясь от дороги. В итоге он даже притормозил, потому что их вдруг неожиданно и очень дерзко подрезали. Машина послушно ткнулась у обочины. Он опустил голову, а в груди всё больше разверзалась пустота. Он глянул на свою попутчицу.

— А у тебя? — вдруг осипшим голосом спросил он. Ромала пару раз моргнула, в полумраке салона в глазах что-то блеснуло — боль? отчаянье? слезы? — и отвернулась к окну.

— Поздно уже, поехали домой, — так же тихо ответила она.

Обычно девушке были в тягость отношения с парнями. Всегда терзало какое-то ощущение, что она что-то должна. Обязана улыбаться, играть какие-то роли, казаться неравнодушной. И еще, она никому и никогда не признавалась, что человек ей нравится. Чувствовала: стоит это сделать, и между ними как будто вырастут незримые ниточки, связывающие жизни и судьбы. Она не нуждалась в этом. Ей не нравилось, когда в доме появлялся посторонний человек. И было совсем странно, что о Диме как о постороннем Ромала не думала. Ну, может в первую ночь, когда у него в голове была дырка, как он говорил, по ее вине. А потом… Что-то случилось потом. И где-то на самом дне сознания, где-то в глубине души она могла трезво оценить и охарактеризовать свои чувства. Это всё происходило потому, что у него тоже было что-то — там, в закромах. Было нечто, о чём он старался не думать и уж тем более не говорить. Может, они поэтому и тянутся так друг к другу, как два надломленных непогодой деревца, поддержать, не дать другому упасть. Если даже самого сломает окончательно.

Глава 26.

Сегодня ей хотелось, чтоб Дима остался на ночь. Чтобы он был рядом. Если бы девушка умела читать мысли, то давно бы уже знала, что и парень думал о том же. Да вот только не мог он позволить себе обмануться в очередной раз, надеясь, что «та» его больше не держит. А потому постоял на лестничной клетке возле двери, прижал к себе хрупкую девушку раз. И убежал. Ромала не могла понять его поведение. Она еще пару секунд постояла, глядя в полумрак лестничных пролетов, где еще были слышны его шаги, а потом стала открывать дверь.

— Я хочу быть с тобой, — огорошил раздавшийся позади голос.

Девушка вздрогнула. Ключи упали с металлическим звоном на каменный пол. Она вскинула глаза. Дима стоял на площадке меж этажей и смотрел на нее. Он не мог рассмотреть ее лица, так как на площадке не было света — то ли лампочка перегорела, то ли вывернул кто — но он понимал, что она смотрит и ждет. Быстро, перепрыгивая через ступеньку, он подлетел к ней.

Цыганочка с каким-то душевным трепетом глядела на него. Глаза парня едва проблескивали в полутьме, а руки, словно он у печки сидел, горячие, еще не забывшие, как держать гаечный ключ, обхватили ее. И она вдруг вцепилась в него. Он оторвал ее от пола, зарылся лицом в шелк волос.

— Я очень, очень хочу быть с тобой, только не могу… пока не могу… ты… ты, та кого я искал так долго, вот только… — зашептал он горячо.

— Молчи! Молчи! Не говори ничего! — перебила она, гладя его по русой голове.

А потом они целовались. И он кое-как сумел совладать с собой. Оторвался от нее и рванул вниз по лестнице. Ромала подняла ключи, открыла трясущейся рукой дверь, кое-как переступила порог квартиры, закрыла дверь, а потом долго стояла, прижавшись к ней. А может быть…

Дима позвонил ей, как только добрался домой, но разговор не шел. Они подолгу замолкали, и парню казалось, что, несмотря на это, их связывают мысли, которые наверняка были схожими. Столько невысказанного, недоговоренного, спрятанного, и спрятанного так, что и сам не сразу найдешь, даже если захочешь.

«Нужно как-то встретиться с Анной, —подумал он, и его даже бросило в жар: он, хотя и мысленно, но назвал ее по имени. Назвал и усмехнулся с горечью,— а может действительно, выздоравливаю…»