И сплетаются нити судьбы...

— Я ведь так расстроился из-за машины, что совсем забыл о дипломате, — проговорил с досадой мужчина, возясь с замком маленького чемоданчика. На стол легли палка сухой колбасы, ветчина в банке, шпроты и еще много всего такого, что обычно мама с сыном покупали себе на праздники. Да и то не на все. Они так смотрели на деликатесы, что солидному дядьке стало не по себе.

— Так сказать, моя лепта в нашем запоздавшем обеде.

— Уж скорее ужине, — пробормотал Дима. Мать, наконец, обрела дар речи и что-то стала говорить, отодвигая продукты, но мужчина настоял на своем, и она сдалась. Он сам по-хозяйски нарезал толстыми пластами колбасу, открыл банку с ветчиной. Дима следил за этими действиями, давясь слюной.

— Ну, значит, приятного аппетита, — сказал нечаянный гость, уселся и стал уминать за обе щеки.

Дима видел, что матери неловко. Она не знала, как себя вести с этим гостем. Постелила в крохотной дальней комнате, тем самым отдавая ему лучшее место в доме, сама же устроилась в проходной, служащей одновременно и кухней, и гостиной. Диме отвели место на полу. Но Петра — так представился мужчина — это не устроило. Он подозвал подростка, и, пока Татьяна занималась в огороде, вдвоем они быстро разгребли веранду, стаскав весь хлам в старый сарай. Видимо, не всегда он был солидным человеком. Сам, засучив штаны по колено, босой вымыл полы в веранде, пока Дима собирал паутину по углам. Увидев усилия гостя, Татьяна присоединилась к мужчинам и вымыла окна. Сразу стало свежо и светло. Втроем они осмотрели пройденный фронт работ и заулыбались.

— Всё хорошо, да вот только, жаль, бани нет, — вздохнув с сожалением, сказал Петр.

— Так вон же душ, — показал Дима.

— Эх, молод ты, не понимаешь всего кайфа банного. Ты что думаешь, в баню только мыться ходят? Э, нет. Это искусство. Поэзия, если хочешь знать. Сядешь в парной, и чувствуешь, как с грязью телесной и с души всё смывается.

— А что, есть что смывать? — съёрничал паренек.

— Дима! — воскликнула мать.

— Да ладно, нормально всё, — успокоил ее хозяин «Тойоты». — Молодой еще, зеленый совсем. Не знает, что на душе всегда есть грехи, которые спать мешают. Я вот тут полы мыл, а сам всё думал, как бы мне подороже сбагрить проект, хотя за него и так нормально заплатили.

— А, жадность. Хотя, нет! Эта… как же… алчность! Кстати, один из семи грехов.

— Ишь, умный какой! — усмехнулся мужик и, потрепав по макушке подростка, спустился с крыльца.

Парень уставился на мать, та — на него.

— Мам, ты не знаешь, что это было сейчас? — спросил он.

— Выдрать бы тебя, — шикнула она на своего ребенка, грозя кулаком.

— Да я про то, что он меня по макушке потрепал...

— Скажи спасибо! Другой бы ремнем по великовозрастной заднице прошелся!

— Мам, ты чего?

— Привязался к взрослому мужику, которого впервые видим.

— Между прочим, бить детей непедагогично. К тому же я и не знал, что ты такие слова, как «задница», знаешь…

— А кто говорит, что бить? Я имею в виду воспитание. Отца на тебя нет…

— Кстати, а где он? — раздался суровый голос из-за спины.

Татьяна от неожиданности чуть не свалилась с крыльца. Петр поддержал ее за острый локоть.

— Что ж вы… как привидение, в самом деле… — едва выговорила она, высвобождая руку из его цепких пальцев.

Он стоял и ухмылялся, поглядывая на родственничков. У парня горели от неловкости уши, а мать напротив была белее полотна.

— Да я и не уходил… особо, — произнес гость, отчего еще больше вогнал Диму в краску, а женщина бросила на мужчину какой-то изучающий взгляд. Дескать, кто ты такой и чего тебе надо?

Он и не ошибался, именно так и думала Татьяна, глядя на солидного мужчину с закатанными до колен дорогими штанами.

— Так где он? — вновь повторил свой вопрос Петр.

— Вам-то что, — буркнула в ответ Татьяна и ушла в огород.

Мужчина проводил ее глазами. Было в ней что-то такое… что-то необыкновенное.

— А зачем вам мой отец? — выдернул его из грез вопрос парня.

— Ну, кольца я у твоей матери не заметил. Для дачи сняла?

Дима вдруг разозлился.

— Для жизни, — бросил он и пошел догонять мать.

Глава 3.

Петр, раздосадованный, промолчал. Чего он действительно к ним привязался? Может, там драма какая-то, а тут он. Да вот только не скажешь же прямо в лоб, что зацепила его эта маленькая женщина с руками герцогини. Это он еще у машины заметил, когда она сыну тряпку протягивала: пальчики тоненькие-тоненькие. И кольца там точно не было. Поворот головы тоже очень изящный, а профиль и вовсе фантастический. Точно принцесса какая-то, занесенная сюда неведомой судьбой… Подумал и сам же улыбнулся своим мыслям, это ж надо, на старости лет о принцессах размечтался. Ни дать, ни взять — в детство впал. Вернее, в этот, как его там… маразм! Судя по возрасту, старческий.