И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

 На самом деле он обдумывал то, что должен был обдумать еще как минимум день назад. Но всё это время он потратил на попреки своей зловредной судьбинушке, невразумительные причитания, невыполнимые клятвы и просто на жалость к себе, единственному. Теперь же такую важную часть шпионского ремесла, как фальшивое имя и биография, ему приходилось изобретать впопыхах и на ходу.

 - Зовут меня Олег. Прозвание мое… э–э–э… Пеньков–Гордый. Сам я из… э–э–э… из купцов буду… из торгового люда, значит. Бегу от оккупационной армии царя Костея. Шел мой обоз с товарами по новой Сабрумайской дороге этак, шел… И вдруг, откуда ни возьмись — страх божий на голову обрушился… Люди вроде, а сами — как звери! Кто на тигра похож, кто на медведя, кто еще на кого… Зубы, да когти, да еще топоры вот такенные!.. — Букаха показал, выронив при этом недоеденный окорочок себе на колени, какенные у вражеских солдат были топоры, потом немного подумал, и увеличил пространство между своими ладонями еще на полметра.

 Дед и его попутчики ахнули, а приободренный Букаха ухватил уже покидающую обоз и отправляющуюся своим путем куриную ножку за косточку и продолжил описание своих злоключений, дирижируя ей, как палочкой:

 - Жуть, говорю, аж волосы дыбом! [134] Это ведь ни кто иной был, старик, как солдаты Костеевы. Непобедимая армия на нас прет — сразу видно! В его войске этих чудищ — как деревьев в лесу! Против них сражаться — что головой об стенку биться! Мы против них — словно ребенок против медведя!..

 - Ты, купец, кончай врага–то славить, — неприязненно взглянул на него плечистый молодой парень со шрамом во весь лоб. — А что медведя касаемо, так я на него с рогатиной первый раз в двенадцать лет ходил — и живой, как видишь, хоть и покарябанный маленько. А ихнего косолапого брата в нашей округе изрядно убыло. Так что…

 - Да помолчи ты, Потап, — цыкнул на охотника старик и повернулся к попутчику. — Ты, мил человек купец, не обращай на него внимания, рассказывай, рассказывай, чего с твоими товарищами–то сталось.

 Букаха злобно покосился на прервавшего его парня, с усилием скроил скорбную мину и продолжил:

 - Они, супостаты, мой обоз в один миг захватили. Возчиков да охранников побили, как мух, а я вот живой, спасся… Еле ноги унес… Словно на крыльях летел…

 Букаха умолк, посчитав, что он и так достаточно всего понарассказывал сиволапым деревенщинам, на которых при других обстоятельствах и в другое время он бы и посмотреть побрезговал. И, запивая большими глотками кваса из протянутого одним из благоговеющих перед такими испытаниями и отвагой слушателей жбана, стал жадно доедать первый за два дня завтрак.

 Пока он жевал, в обдуваемую холодящим октябрьским ветерком лысую, как коленка, голову забрело любопытство.

 - А вы из какой деревни все?

 - Из Гарей, — вздохнув над иронией топонимики, сообщил тот. — Давеча из столицы прискакал гонец, сказал, мол, идет злой царь Костей, нас воевать. Огнем направо и налево палит, мол, крестьян в рабство забирает, и надо всем миром от него бежать со всем скарбом, что можем с собой прихватить, в столицу, где войну пересидим. Там, говорят, тоже войско собирают немалое. А ты как думаешь, мил человек купец, победим мы того костяного царя, али он нас?

 Букаха задумался над вопросом, более важным для него, нежели когда–либо мог предположить старик, и обреченно покачал головой.

 Не успел обоз подъехать поближе к городу, как в глаза Букахе бросилась суета и шум, которые начинались у городской стены и распространялись, подобно кругам на воде, вширь и вдаль.

 Сотни и тысячи человек с заступами, лопатами, тачками и бревнами бегали и хлопотали вокруг, словно благодаря какому–то мрачному заклятью решили, что древняя столица Лукоморья вдруг превратилась в муравейник, а сами они — в муравьев.

 Люди без устали копали ямы, углубляли ров, возили землю, насыпая вал, забивали колья в дно ловушек и бревна просто так, и у Букахи в душе зародилась и стала расти, болезненно пульсировать и разбухать мрачная ненависть ко всем защитникам Лукоморска.

 Сколько сил тратят эти идиоты на абсолютно безнадежное предприятие! Знают ведь, наверняка, какая армада на них прет, и все равно рассчитывают остановить ее своими дурацкими канавками и палками! Почему они не сдаются, не бегут, не прячутся, как сделал бы на их месте любой нормальный народ? Царь Костей — это вам не какой–то самовлюбленный индюк Чернослов! А ведь даже его, не пропади он внезапно и по необъяснимой причине, им было вовек не победить! А тут — эвон — на кого замахнулись!.. Дурачье… Они тут все сумасшедшие. И так им всем и надо. И стану я помогать Костею, или сбегу прямо сейчас по Вондерландской, Вамаяссьской или Лесогорской дороге — для них ничего не изменится…

 СТОП.

 Только что прозвучала чрезвычайно здравая мысль, которая почему–то не потрудилась прозвучать раньше.

 И называется эта сияющая, как путеводная звезда, идея «СБЕЖАТЬ».

 Пусть этот жуткий человек думает, что запугал Букаху. Пусть ждет от меня вестей.

 Нашел дурака.