И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

 От должности командира царской гвардии он бы не отказался.

 

 

 * * *

 

 

 Граненыч развернул на стене следующую карту, и всё оборонное командование во главе с его величеством на пенсии Симеоном принялось сосредоточенно изучать представленный план укрепрайона, следуя глазами за указкой главкома.

 Все, кроме клики боярина Никодима — они сидели на скамьях развалившись, вызывающе закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди и с таким выражением лиц, словно им прилюдно показывали что–то, оставленное невоздержанной кошкой в тапке хозяина.

 Так же вызывающе игнорируя оппозицию, Митроха откашлялся в кулак, вытер нос рукавом нового, еще пахнущего текстильной лавкой кафтана и начал:

 - Как вы знаете, ваше величество и почтенное боярство, наши попытки замедлить продвижение армии Костея увенчались успехом, и мы получили лишние четыре дня с того времени, как они перешли границу. Хотя, лишними они, конечно, не оказались. Итого, с того момента, как была принята моя диспозиция кампании и фортификации фортеции, в нашем распоряжении было пятнадцать дней. За это время мы успели углубить ров вдоль стены и заводнить его при посредстве рек Березовки и Конанки. Это — первая линия укреплений. Вторая линия, традиционно — вал, на который пошла земля изо рва. Землю утрамбовывать было некогда, поэтому вал получился сыпучий, что в перспективе ведения военных действий не позволит осаждающим захватить на нем плацдарм для перегруппировки и форсирования водной преграды с последующим штурмом…

 - Ты по–лукоморски, по–лукоморски говори, Митрофан, — донесся сочащийся уважением, переходящим в благоговение [139], голос царя, и бояре согласно закивали.

 Клика Никодима, не уловив направление генеральной линии правительства, не к месту заржала.

 - По–лукоморски говоря, если они заберутся на этот вал, то съедут на… к… в… как говорится в народе, — рассекая воздух рукой после каждого одинокого предлога, послушно разъяснил Митроха.

 - Как–как у вас… в народе… говорится? — источая презрение из каждой поры, уточнил Никодим. — Ты уж… князь… будь добр, из песни слов не выкидывай.

 - На спинах к стене в воду, говорю, — невозмутимо пробасил Граненыч и продолжил, не глядя на прикусившего губу Труворовича:

 - Далее у нас навалены завалы из деревьев стратегически не важных пород. К сожалению, нарубить достаточное количество леса повышенной сучковатости и непроходимости, чтобы организовать такую линию по всему периметру мы не успевали, поэтому завалы сделаны только там, где штурмоустойчивость стен вызывает сомнение, чтобы не сказать, опасение.

 - Это почему еще? — вдруг побагровел и искренне возмутился Никодим.

 - Потому что между камнями там не раствор, а песок один с галькой вперемешку. Я в одной книге читал, что у наших предков была традиция одного из строителей в стенах замуровывать. Чтоб повысить ее эксплуатационные характеристики, как говорят у нас в народе. Так вот этих, кто такое настроил, я бы всей артелью там заложил и не поморщился. Без задней мысли, просто так. Такие сомнительные участки, как вы видите из расположения завалов, находятся здесь, здесь, здесь и здесь… — указка ткнулась в места на карте, где были изображены не то снежинки, не то поля для игры в крестики–нолики.

 

 - Погоди, боярин Митрофан… — привстал со своего места граф Рассобачинский, вытянул шею и прищурился, чтобы лучше разглядеть то, что уже углядел боярин Никодим. — Так это же там два года назад твои подрядчики, Труворович, из Караканского ханства со своими каменщиками кладку укрепляли! Года полтора возились ведь, не меньше!..

 - Ты на что это намекаешь, граф Петр? — мясистое лицо Никодима налилось угрозой. — Он мне честное слово дал, что эта стена еще сто лет простоит!

 - Вот на честном слове она и держится, — с наисерьезнейшей миной глубокомысленно заметил Граненыч. — Потому что больше ей, сердешной, держаться не на чем. И если Костей пронюхает…тьфу–тьфу–тьфу, не сглазить бы…

 - Ладно, дальше докладай, князь, — махнул рукой царь. — Не теряй время. А с Труворовичем мы потом про стену поговорим. После победы.

 - Победителей не судят, — буркнул боярин и незаметно растворился среди соратников, что с его выдающейся во всех измерениях фигурой было победой само по себе.

 - Четвертая линия обороны — ловушки… — снова вернулся к докладу Митрофан, но ненадолго.

 - Капканы, что ли? — недоуменно поинтересовался кто–то из высокородных.