И сто смертей(Романы)

Колонна медленно двинулась дальше. День угасал. Небо бледнело, солнце опускалось все ниже. Эрвин заметил далеко впереди над горизонтом маленькие точки. Он хотел убедить себя, что это обман зрения, потом все же пришлось признать, что это самолеты. Нога уже сбрасывала газ. Но точки двигались справа налево, в направлении железной дороги и больших городов, самолетам сейчас было не до бродячего детского сада, как окрестил про себя свою колонну Эрвин.

Солнце уже скрывалось за деревьями, когда они доехали до перекрестка. Судя по карте Короткова, отсюда ответвлялась дорога на станцию Лычково.

— Дальше мы вас везти не может, мы поедем прямо, отсюда до Лычкова меньше десяти километров, — сказал он Полине. — Как думаете, дети их одолеют?

— Я не думаю, я знаю, — ответила Полина. — Хоть ползком, но одолеют. Они же домой идут! Да и отдохнули полдня. Теперь это совсем не те дети, которых вы подобрали там, в лесу, уж поверьте мне!

В общей толчее между машинами к Короткову пробралась маленькая девочка в клетчатом платье, в тапочке на одной ноге и в туфельке с ремешком на другой. Она остановилась перед воентехником, закинула голову так, что казалось, ее белая беретка вот-вот упадет, и спросила:

— Вы здесь самый главный?

— Да, деточка, я, — слегка опешив, отозвался Коротков. — Так тебе что?

— Спасибо вам за все, и за то, что подвезли, и за сухари! — громко и четко произнесла деточка и энергично пожала Короткову руку.

Смеяться было нельзя. Девчушка помедлила мгновение, затем подошла к Эрвину и тряхнула также его руку.

Когда колонна детей пришла в движение, они все помахали руками. Постепенно колонна свернула в сторону, и вскоре голова ее исчезла за деревьями. Как и раньше, замыкала колонну невысокого роста девушка с большой санитарной сумкой на боку. Рядом с ней уверенно вышагивала маленькая девочка в клетчатом платье. Через каждые пять шагов она оборачивалась и усердно махала маленькой белой ручкой вверх-вниз. Это было последнее, что видел Эрвин.

Прежде чем двинуться дальше, он заглянул в кузов. Там было пусто, только в углу валялась чья-то сползшая марлевая повязка, скорее серая, чем белая. Да еще между бочкой бензина и бортом кузова осталась безносая тряпичная кукла, которую, видно, хозяйка в спешке забыла.

Коротков подошел к пушке, положил руку на ствол и, глядя вслед детям, произнес:

— Знаешь, Аруссаар, эти пушки сделали нынче очень важное дело…

Двадцать девятого июня, по решению городской эвакуационной комиссии, детей начти вывозить из Ленинграда. За неделю, к пятому июля, было эвакуировано примерно 212000 детей младшего возраста, из них 162000 — в Ленинградскую область, включая Старорусский, Демьянский и Лычковский районы, к которым быстро начала приближаться линия фронта.

Так как информация о положении на фронте была неполной, то при эвакуации детей это привело к усугублению ошибок, допущенных по неведению, в том числе следует отметить, что малышей вывозили из города без матерей и что эшелоны сопровождались слишком малочисленным педагогическим и медицинским персоналом. Вывоз детей в районы Ленинградской области продолжался еще и тогда, когда многие районы подверглись непосредственной угрозе вторжения врага. Лишь после того, как положение на местах стало критическим, началась реэвакуация детей, которую уже не удалось провести в полном объеме.

Второго июля немецкая авиация приступила к интенсивной бомбардировке железнодорожных магистралей, ведущих к Ленинграду. Жертвами немецких налетов стали и некоторые эшелоны с детьми. Когда слухи об этом достигли Ленинграда, многие родители бросились вдогонку за своими детьми, чтобы вернуть их.