И тьма не объяла его

Твердокрылы нападали парами со спины, где мягкокрылы беззащитны, и одного уверенного режущего росчерка их крыльев было достаточно, чтобы отсечь у основания громадные крылья мягкокрылов.

Но Белый Пришелец отработал сам несколько фигур боевого пилотажа и научил им других сородичей. И тогда стало случаться, что твердокрылы, вдруг потеряв цель атаки, рассекали крыльями друг друга или напарывались на громадные когти и клюв мягкокрыла, сделавшего резкий кувырок в воздухе. Мягкокрылы начали летать группами или парами и страховать друг друга. Правда, редко. Сказывалась тяга к уединению.

Оолла неоднократно сопровождала Его в полетах и страховала в бою. Кстати, весьма успешно, ибо первая овладела Его приемами.

Но в тот роковой день она отдыхала в гнезде после удачной охоты, с удовольствием и надеждой погружаясь в глубины своей психики. Надежду подарил ей Он, открыв, что зов, который ей слышится, не иллюзия, а действительно зов Матери Мира, потерявшей свой мир. Хотя Оолла плохо себе представляла Мать Мира и способ, которым та могла родить этот мир, — не яйцо же она снесла, в самом деле, — но само сознание реальности Ее существования наполняло Ооллу азартом и осмысленностью поиска. Правда, было совсем непонятно, как Мать Мира могла оказаться в глубинах ее психики. Но это не останавливало Ооллу. Ведь могло быть и наоборот — она могла пребывать в глубинах психики Матери Мира! Впрочем, это представить было ничуть не легче.

И в то время, когда Оолла, спрятав свою голову в крыльях, превратилась в каменное изваяние, неотличимое от черно-серых скал, и душа ее полетела навстречу таинственному зову, освобождаясь от забот и тревог бытия, Белый Пришелец кругами летал над сверкающим на солнце гнездовьем твердокрылов. И что Ему там понадобилось?! Хотя дичи в тех местах водилось предостаточно, мягкокрылы никогда не охотились в столь низких высотах. Знание?.. Но Ему не раз говорили в Стае, что это очень опасное и, в общем-то, ненужное знание. Что пользы от знаний об устройстве гнездовий твердокрылов?..

И все-таки Оолла услышала тогда Его зов! Нет, это был не зов, а, скорее, крик прощания… Но пока она возвращалась в реальность, крик этот окончательно затих, и Оолла тщетно кружила над вершинами и долинами, пытаясь разыскать Его, живого или мертвого, сама рискуя стать жертвой твердокрылов. Но, видимо, они были поглощены ликованием оттого, что удалось, наконец, уничтожить столь опасного врага, и не обращали на Ооллу никакого внимания. А она, пожалуй, не стала бы сейчас даже сопротивляться им. Жизнь вдруг показалась ей бессмысленной и пустой. И пропало всякое желание погружаться в какие-то там глубины. И сам этот внутренний зов, прежде ясный и непреодолимый, вдруг стал ослабевать, пока не замерцал где-то на грани слышимости. Порой казалось, что его и вовсе нет. Словно тот, кто звал, скрылся далеко-далеко или просто устал звать. Сначала на что-то надеялся, а потом надежда ушла. Оолла быстро поняла, что зов затих не только для нее, но и для других мягкокрылов. И уже не могла связывать этот эффект с исчезновением Белого Пришельца. Потому что Зов был всегда, а Он появился совсем недавно. И все-таки она чувствовала, что это не просто совпадение. Ведь и Его появление было окутано тайной, которую Он объяснял слишком легко: «Я прилетел издалека, с других гор, из другой Стаи». И хотя это было очень похоже на правду, полноты в ней не хватало. Ни с того, ни с сего не покидают своих Стай… Интересно, там все были такие белые, как Он?..

Вообще, с миром что-то случилось. Будто он потускнел, и звуки, его наполнявшие, стали глуше. Но, может быть, это лишь Оолла стала хуже видеть и слышать?

Его присутствия в ментальном поле Стаи не хватало не только ей. Это почувствовалось сразу. И дело было не в той доле психической энергии, которую Он унес с собой, а в той информации, которой была промодулирована эта энергия. Конечно, в памяти Стаи кое-что осталось. Но память и живое знание — это разные вещи. К тому же всегда чувствовалось, что Он знает гораздо больше, чем может воспринять поле Стаи. Часто информация просто не находила резонанса в ее ментальном поле и затухала, не сумев сохраниться в памяти. Хотя бы та же «Мать Мира» осталась загадочным сочетанием двух знакомых понятий: «мать» и «мир», но ведь Он пытался наполнить эти звуки гораздо более глубоким смыслом…

Оолла не то, чтобы не хотела, а просто не могла поверить в то, что Он исчез навсегда. Почему-то ей казалось, что если она поверит в это, то Он и, в самом деле, исчезнет безвозвратно. Ей верилось, что ее надежда — это та тончайшая паутинка, которая еще удерживает Его на поверхности бытия. Хотя ей самой было непонятно, где бы Он мог оказаться на этой поверхности, когда признаков Его существования нет даже в ментальном поле?..