И тьма не объяла его

Только теперь Айс ощутил назойливое давление дождливой мороси и обнаружил, что потерял высоту и парит уже совсем рядом с пещерой. Он окончательно стряхнул с себя медитативное оцепенение и, войдя в вираж, стремительно пронесся мимо поджидающего его эскорта, который, мгновенно приняв зов, сорвался за ним следом.

* * *

Прошли те времена, когда твердокрылы с крутого виража бесстрашно влетали в черную пасть рудника. Тогда они чувствовали себя здесь хозяевами. Но после того, как двое попали в паутину, сотканную громадным пауком в темной зоне у входа, и чуть было не стали его жертвами, подобное лихачество было категорически запрещено.

Чудесное же спасение пойманных в тот раз отнесли на счет того, что твердокрылы показались пауку несъедобными.

Айс спланировал на камни у входа, надежно защищенные от нелетающих посетителей неприступной высотой отвесного склона. "Впрочем, - подумал вдруг Айс, - "посетители" вполне могут воспользоваться и подземными коммуникациями, по которым мы отправляем руду к подножию, и руслами подземных потоков..."

- Вы охраняете вход! - приказал он эскорту. - Двое здесь, двое внутри, но так, чтобы снаружи не было видно. Если мы не вернемся до сумерек, один сообщает Айяру Айту, остальные остаются на своих местах до его приказа. Еще: если появятся мягкокрылы, в бой не вступать! Приложить максимум усилий, чтобы остаться незамеченными. Меня предупредить одиночным вскриком!

И Айс осторожно вошел внутрь, приказав вестовому идти следом. Он взял из лежащей у входа кучи запасных факелов один и зажег его. Внимательно осмотрел все щели вокруг - ничего, сколько-нибудь вызывающего тревогу и подозрения. Айс двинулся вглубь рудника, пристально всматриваясь в своды и дно пещеры, надеясь обнаружить хоть какие-то следы борьбы...

* * *

Монотонно шипящий шум тишины давил на сознание ожиданием грядущей беды. Черно-красная цветограмма пещерного мрака, колеблемого отблесками чадящего факела, саднила памятью о беде уже случившейся.

"О, Мать-Создательница, - шептал про себя Айс, - я слишком ничтожен перед Тобой, чтобы задавать вопросы, ответы на которые недоступны моему сознанию, но я не могу не спросить Тебя: за что ты наказала мой род столь жестоко?"

Ответом ему был только вздох тишины, да чуть слышное пыхтение вестового за спиной.

- Как думаешь, друг мой, - вдруг обратился к спутнику Айс, - кто виноват в бедах Стаи?

Вестовой вздрогнул от неожиданности и, смущенный странной доверительностью обращения "друг мой" (какой он друг Верховному Айяру?!), не сразу нашелся с ответом. Как всегда, помогли Айяты.

- В твоих Айятах сказано: "И посмотрел я в зеркало своего Горя, и увидел в нем свою Радость..."

- Неужели? - искренне удивился Айс. - Значит, ты полагаешь, что в бедах твоего сына повинна его радость?

В глазах вестового полыхнуло пламя отчаяния. Или это был лишь блик от факела?..

- Это сказал ты... - глухо ответил вестовой, глядя в глаза Верховному Айяру.

- Сказал... Но ты-то как думаешь? Жизнь-то твоя, и сын твой...

- Больно бьешь, Верховный, - прохрипел вестовой. - Зачем?

- Чтобы услышать правду. Сейчас наше спасение только в ней. Но глупо думать, что вся она доступна мне. Каждому доступна лишь та ее часть, которую он выстрадал. Не мог же я выстрадать всю Правду! Тогда бы я был не твордокрыл, а бессмертный Айяр Айяров... Но почему-то таких не видно в нашем небе...

- Правды хочешь, Айяр?.. - поднял глаза вестовой, и красные сполохи вместе с осколками черных теней делали его лицо словно бы высеченным из красно-черного камня. - Так я думаю, что твой айят не врет. Если "моя радость" - это радость Стаи, то есть ее потребность... Мы не учим наших детей различать эти радости, и дети гибнут за радости Стаи, но виноваты ли они в своей слепоте?..

- Быть тебе Айяром, вестовой... Твое имя?

- Айян...

Айс вздрогнул.

- Так звали моего сына...

- Знаю.

- А как звали твоего?

- Айк.

Они помолчали.

- Ты прав, Айян, - прервал молчание Верховный Айяр. - Хотя многим в Стае твои слова не понравились бы... Да, для того, чтобы сохранить Стаю, надо научиться отказываться от тех радостей, из-за которых гибнут ее дети... Ради главной радости - жизни. Вроде бы все верно... Ты согласен?

- О, да!