И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно (СИ)

Кулик продолжал нас навещать. С дорогим заморским алкоголем и "Marlboro". Однажды он привёз из "загранки" "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына. Контрабандой. Родственники-Павловы встали в очередь, прочесть это произведение. Сам я не читал его, поскольку был ещё маленьким, но помню, как носились с этим "Архипелагом" мои родители. Насколько я знаю, дядя Саша, убеждённый коммунист, был особенно потрясён прочитанным. Это тот дядя Саша, который будучи молодым, ездил с женой Люсей в Москву на похороны Сталина и давился там в 1953 году.

Кулика на контрабанде всё-таки поймали, наконец. Сняли с пароходов на берег, но из партии вроде бы его не вытурили (типа, все возили), а только пожурили. На берегу ему предложили работать директором бани. К себе на работу, не знаю только кем, он звал и мою мать. Но она отказалась. Осталась в ВИТРе. С ВИТРом я ходил по праздникам на все демонстрации. ВИТРовский мамин начальник Юрий Тимофеевич Морозов, чья дочь вышла замуж за финна и жила в Финляндии, привозил оттуда и дарил моей матери финский кофе "Мокка". За хорошую работу. Так что кофе у нас в доме всегда был хороший. Моя мать - "кофейник", то есть сторонница кофе, я же вырос "чайником" - любителем чая.

Летом 81 и 82 года я снова ездил в пионерлагерь "Юный геолог". В лагере мы не сидели без дела. Там была секция бальных танцев, в которую ходили всем отрядом. После отсева, произведённого ведущим секции, осталось несколько танцевальных пар, которые должны были принимать участие в бальном конкурсе. В одну из смен в пару мне поставили девочку, которая занималась бальными танцами всерьёз. И с ней наша пара заняла I место в лагере среди всех отрядов. Нам вручили грамоту. Забегая вперёд, скажу, что последний раз я ездил этот лагерь в 1985 году в возрасте четырнадцати лет после седьмого класса. В лагере была строгая дисциплина, и за территорию лагеря выходить категорически воспрещалось. На каждом выходе из лагеря, будь то главные ворота или калитки, выставлялись посты из дежурившего по лагерю отряда. Всем особенно нравилось попасть в ночную смену на главные ворота. Там круглосуточно горел костёр, в котором мы пекли картошку, кидая её на угли, а также обугливали чёрный хлеб. Нам такая еда очень нравилась, хотя в столовой нас и так кормили отменно. Чтобы выходить из лагеря, необходимо было знать пароль, так что даже пионервожатые, не знавшие пароля, не могли покинуть пределы лагеря, а пароль менялся каждый день и сообщался кому нужно на утренней линейке, куда отряды выходили с красными знамёнами, хранившимися в пионерской комнате лагеря. Марш отрядов на линейке сопровождался барабанным боем (был целый отряд барабанщиков), а красный флаг на мачте посреди площадки, где проходили линейки, поднимался под звуки целого оркестра, состоящего из ребят-пионеров. Так вот, никто не любил попадать на вахту у красного флага, развевающегося целый день над лагерем, в дни дежурства отряда. За нарушение запрета покидать лагерь без сопровождения вожатых или с родителями провинившихся из лагеря выгоняли. Директор Евгений Владимирович Кожара был принципиально неумолим. Так вот, когда я был в лагере последний раз, я решил вместе ещё с двумя ребятами перелезть через лагерную ограду и сходить искупаться на озеро. Дело в том, что погода стояла солнечно-безоблачная, жаркая, а нас и не думали повести купаться (отрядами мы редко выбирались купаться, а чаще купались, когда приезжали родители и прочие родственники). Две трети срока моей последней лагерной смены (обычно я ездил в пионерский лагерь сразу на две смены) уже прошли, и мне было уже всё равно, что меня выгонят из лагеря, если засекут. В лагере нас хватились быстро, потому что лагерь был такой. В тот же день я был выгнан из лагеря. Кожара был упрям и не внимал просьбам моих родителей оставить меня до конца смены. По правде говоря, я уже был большой (целых 14 лет!), и мне в лагере уже было скучновато, поэтому я так легко пошёл на нарушение запрета покидать территорию лагеря. Это же романтика, искупаться без разрешения и быть выгнанным! Конец лета я провёл у бабушки Лизы в Бернгардовке, где находилась моя сестра. Кстати, моя сестра также посещала "Юный геолог". Она была в отряде барабанщиков. А однажды в это последнее моё лагерное лето кто-то плохо отозвался о моей сестре, и я со вдруг охватившим меня братским чувством накинулся с кулаками на плохо отозвавшегося. Об этом случае, какие мы хорошие брат и сестра, говорил весь лагерь. Мне было приятно от мысли, что этот слух дошёл и до моей сестры, и что я таким образом "поднялся" в её глазах, а то ведь я начал уже давно страдать комплексом вины перед сестрой за своё поведение в раннем возрасте.

* * * (Звёздочки ╧2)