И только море запомнит

Не выпуская из вида мужчину, Моргана лавирует меж пар и сбившихся в стайки женщин. Ридель не упустил возможности станцевать первый танец, но теперь он с остальными мужчинами намеревается провести время за игрой в карты. Ведь так обычно и было в доме отца – мужчины танцевали один раз и уходили в кабинеты, чтобы засесть за карточные столы и раскурить трубку за светской беседой. Женщинам курить не полагалось.

Ей же всегда было наплевать на запреты.

Подбирается к Риделю Моргана скользящим движением. Она без зазрения совести ухватывает офицера за локоть, делая вид, что падает.

– Excusez-moi[35], – Моргана выдает самый легкий и наивный смех. – Я такая неловкая, сэр.

Она уже ощущает металлический привкус крови. Ей нужно только идти на запах раненой дичи. Офицер Ридель даже не представляет, насколько же его смерть сегодня близка. В светящемся зале никто и не догадывается, что сейчас свершится правосудие. Ридель подхватывает Моргану, помогая удержаться на ногах. Он разливает немного алкоголя на пол, но спешит отставить бокал, чтобы предать себя всего красивой девушке.

– Что вы, леди, все в порядке.

Гэвин уже изрядно подвыпил. Возможно, его начали спаивать намного раньше, чем начался прием. Этому мог поспособствовать Бентлей, но Моргана старается не отвлекаться на лорда из Ост-Индской торговой компании. Она гонит его прочь из своих мыслей, предаваясь одному желанию – убивать. Сейчас, здесь, расправиться и отомстить.

– Простите меня, прошу. Я… Я вовсе не хотела, – Моргана раскрывает веер одним движением руки, начинает обмахиваться им. – Это так глупо…

Она очень убедительно умеет играть, строить из себя ту, которой в душе никогда не являлась. Нежная барышня с безукоризненно чистыми намерениями. Дурочка, да и только.

– Вам кажется, леди.

Ридель становится обходительным, но из памяти не вытравить момент необузданной жестокости. Он не был тем, кто полосовал ее лицо, всего лишь держал за руки, чтобы О’Райли не вырвалась. Он, как это обычно с ним и бывает, выпил лишнего, но алкоголь – не оправдание для пыток. Для них в принципе нет оправдания, если это не благое дело.

Моргана начинает рассуждать, как Кеннет. И это неплохо в контексте их сотрудничества, но гибельно для нее самой.

– Что ж… Вы не откажетесь, сэр, составить мне компанию? Знаете, я ведь могу еще где-нибудь запнуться, наступить кому-нибудь на платье. И лучше будет, если со мной окажется рядом какой-нибудь… сильный и статный мужчина.

Пытаясь очаровать мужчину, Моргана ведет ладонью по его руке до самого плеча. Кокетливо отрывается, погладив лишь кончиками пальцев. Накручивая прядь волос, О’Райли отстраняется. Обычно балы-маскарады раскрепощают посетителей. За это их столь любят во Франции, ведь можно отойти от бального этикета и бесстыдно флиртовать, маня за собой объект симпатии в тень коридоров или раскидистых кустов сада, если есть такая возможность.

Любой уважающий себя мужчина, имеющий хоть малейшее понятие о воспитании, отверг бы неприкрытый намек Морганы. Но о Гэвине Риделе давно все известно. Он невоспитан и именует себя джентльменом только лишь потому, что ему хватает на это наглости. Таких Моргане не жаль. Таких она презирает всей душой.

Ридель не отказывается от предложения стать ее сопровождающим, и Моргана воркует с ним, ощущая на себе пристальный взгляд лорда Кеннета. Англичанин благословил ее на убийство. Видимо, еще в тот момент, когда среди двух десятков платьев затерялось оно – похожее на крупный бутон багровой розы. Все встает на свои места. Он тянул время, лишь бы ее обидчик оказался в капкане. И два охотника вскоре поднимут бокалы, отмечая успех.

Самыми невинными речами Моргана окончательно усыпляет бдительность Гэвина. Подвыпивший офицер рассказывает о своих морских похождениях, о том, как ему довелось повстречаться с испанцами и как он проявил мужество в стычке с пиратами.

«Мужество», – ядовитое презрение отзывается в сознании одной фразой. То было не оно, то была адская мясорубка, в которой их практически всех перебили. Британцы нахватали огромное количество пленных. И самых здоровых они бы продали в рабство, когда опознали бы каждого. Кто-то отправился бы на виселицу, но большинство от голода бы скончалось раньше, чем ступило на берег.

Они покидают зал, проходят по тесному коридору. Людей в поместье губернатора Коулсона сегодня намного больше, чем оно может в себя вместить. И кто-то неприлично близко жмется друг к другу у стен и рядом с занавесками на распахнутых настежь окнах. На втором этаже музыка звучит мягче, доносятся лишь ее отголоски, которые в конце концов становятся лишь ничтожными обрывками. Они уходят все дальше и дальше от шумной публики, игнорируя призывно приоткрытые комнаты, наполненные клубами табачного дыма, и общество ненужных им людей.