И только сладкие мгновения длятся вечно

У меня отлегло от сердца, когда я услышала твой крик. Разглядела волосики, увидела, что ты пускаешь пузыри, подумала: «У нее длинное тельце и могучий голос…» – но не связала маленькое существо с ребенком, которого растила внутри себя и любила всем сердцем.

Я лежу в реанимации, в узком боксе. Твой папа с тобой. Мне одиноко, впервые за семь месяцев.

Так не должно было случиться. Я миллион раз мысленно проигрывала сцену появления на свет моего ребенка.

Я безумно боялась родов с восьми лет, когда нашла в маминой комнате брошюру для беременных и пролистала ее. Мама тогда носила моего брата (твоего дядюшку Валентина). На последней странице была помещена кошмарная фотография чего-то, смахивавшего на голову младенца, вылезающего из того места, которым… мы писаем. Я побежала к бабушке, но она отмахнулась от моих вопросов, погладила по щеке и отослала играть. Книжица исчезла, оставив простор для моей фантазии, а ужас затаился в дальнем уголке мозга, чтобы ожить в подходящий момент. В юности я приняла решение не заводить детей, а если и впустить маленькое существо в свою жизнь, то пусть появится на свет из чужого места «сами понимаете для чего…». Страхи исчезли после встречи с твоим отцом: победило желание сотворить существо, как две капли похожее на него.

Все месяцы беременности я вырабатывала позитивный подход, надеясь заглушить тревогу. Говорила себе: «Мой ребенок родится солнечным днем, схватки будут похожи на щекотку, акушерка – на балерину, мой муж споет серенаду, а по радио споют ребята из Radiohead[2], не будет ни жарко, ни холодно, я в худшем случае закричу два, ну, может, три раза, а в лучшем – просто чихну, и ты явишься на свет во всей своей красе. Тебя положат мне на живот, мы встретимся взглядом, я красиво заплачу, твой папа обнимет нас, и мы станем настоящей семьей».

Все произошло иначе.

Ты не должна была рождаться, пока не будешь готова.

Я не должна была становиться матерью, пока не созрею для этой роли.

Тома

09:08

Привет, милый, это мама.

Как прошла твоя вторая ночь? Сегодня будет очень жарко, пей побольше воды. Целую. Мама

10:43

Все в порядке? Мама

11:34

Да, я спал. Целую, мам.

11:35

Целую, дорогой. Не забывай пить. Мама

11:36

Воду, естественно.

Целую. Мама

5. Элиза

Сегодня моей дочери исполняется двадцать три года.

Я звоню ровно в полночь по лондонскому времени.

– Привет, мамочка!

– С днем рождения, милая!

– Спасибо! Ты всех опередила.

Она знает, что я в этот момент довольно улыбаюсь. Смешно? Ну и пусть, зато я первая! Каждый год именно я открываю череду поздравлений, ведь это и мой праздник тоже. Я мама уже двадцать три года.

Я слышу голос Гарри, бойфренда моей девочки, он как обычно подтрунивает надо мной:

– Браво, тещенька, вы опять чемпионка!

– Сдавайся, парень, я непобедима.

Шарлин сообщает мне последние новости «запроливной» жизни, я делюсь своими. Она спрашивает: «У тебя правда все хорошо?» – я бодро вру, чтобы успокоить мою девочку, мы желаем друг другу спокойной ночи, и… наступает тишина.

Проклятая тишина гудит в ушах.

Включаю телевизор, чтобы заглушить мысли. На TF1 люди стреляют друг в друга, на France 2 – занимаются любовью, на France 3 – сидят за семейным ужином, на France 5 – спорят. Проверяю М6 и выключаю ящик.

Эдуар храпит у моих ног.

Хочется отключиться, но сон, судя по всему, тоже куда-то переехал. Ностальгия – подруга ночи, и некуда деваться от печальных мыслей.

Я всегда боялась расставания с детьми. Когда родилась Шарлин, во мне произошла глубинная перемена. До появления на свет дочери я дружила со временем, теперь же начала упрекать его за быстротечность. Всю беременность приятельницы, прошедшие через это испытание раньше меня, предупреждали: «Пользуйся свободой, пока можешь, время пролетит так быстро, что не успеешь заметить…» Я, конечно, никого не посылала к черту, но считала их утомительными занудами и, только услышав первый крик Шарлин, встала в их ряды. Время течет иначе с тех пор, как я приобрела гордый статус матери.

Последние двадцать три года были посвящены детям. О нет, я не принесла себя в жертву, просто в моей жизни появился смысл. Я наконец-то стала полезной. И важной для других. Эгоистично? Конечно, но расчетливость ни при чем: материнство излечило раны, нанесенные детством.