И тут случилась война

Федор улыбнулся, фраза «будем посмотреть» часто была слышна в их семье. Отец очень любил ее употреблять, когда его что-то интересовало. Он вместе с остальными бойцами проник внутрь дома. Его взору предстали полнейший беспорядок, множество открытых консервных банок. В нос ударил затхлый запах пережженного чая. Обыскав с бойцами дом, они нашли еще несколько целых банок консервов, добротный охотничий нож с рукояткой из оленьих рогов, пару новых теплых бушлатов и много чая. Все это они вытащили на крыльцо.

– Да, Артамонов, негусто тут у вас, а чаю-то зачем столько?

– Чифирили мы, командир, – ответил он.

– Вот, все у вас, как не у людей, и чай вы не по-людски пьёте, и чего вам не живётся, как всем? Фёдор, развяжи пса, больно жалостно скулит. Только пасть сразу не отвязывай, а то, неровен час, искусает всех. Вишь, какой злой, аж пена брызжет, небось били?

– Я не бил, а Валет мог приложить его, он и кормил его. Пёс только с ним и ладил, ко мне не подходил.

Фёдор взял на руки собаку, развязал ей передние лапы и ослабил верёвку на пасти, пёс, извиваясь, вырвался из Фёдоровых крепких объятий и убежал за дом, где стал скулить, учуяв что-то неладное со своим хозяином.

– Вот она, собачья верность, он теперь не отойдет от окна, надо его, Федя, приручить и забрать с собой, иначе подохнет он тут от тоски и без еды. Отлови его, у тебя уже опыт есть, с собой возьмём. Иван, ты снял автомат с этого Валета?

– Так точно, товарищ командир, – ответил сержант.

– Значит, так, Артамонов, это все мы у тебя экспроприируем, забираем, стало быть. Ты своего другана схорони, ну, веток наломай и ими прикрой, и иди в город, к его марухе, пусть она за тобой смотрит и лечит, нам ты не нужен. И о нас молчи, скажешь, что медведь заломал твоего Валета. Уяснил?

Артамонов согласительно кивнул головой.

– Все, бойцы, нам тут делать нечего. Операция завершена. Уходим.

Они собрали в один из ватников все, что экспроприировали у бандитов, Фёдор подвязал пса на манер поводка, и так же незаметно, как пришли, исчезли в чаще леса. Артамонов ещё посидел на корточках с минуту, приходя в себя от пережитого шока, а когда отошёл, резко вскочил, прокашлялся и дал деру изо всех сил, что у него ещё оставались.

Отряд двигался в сторону лагеря уже менее аккуратно, под ногами бойцов сухостой трещал и ломался, оставляя заметные следы от сапог. Фёдор тянул за собой на привязи собаку, сопротивлявшуюся её насильственному походу.

– Степан! – обратился Митрич к командиру. – Вот, мне невдомёк, зачем мы сделали эту вылазку, зачем нам было убивать этого Валета, зачем нам светиться?

– Ну, во-первых, Митрич, они видели Федьку и рано или поздно начали бы его искать, а это лес, здесь закон зверя – кто кого. Во-вторых, и ежели бы они тебя обнаружили, то не известно, чем бы все могло закончиться. В-третьих, команды не обсуждаются! – резюмировал командир.

– А коли так, на кой мы этого, чахлого, отпустили, он же немцев наведет?

– Скорее да, чем нет, наведет, но мы для чего сюда прибыли, чтобы в лесу отсиживаться, тушёнку лопать или в бой вступать, немца бить? На то и расчет, они зайдут в лес, а мы их встретим во всеоружии. Нас мало, в открытый бой мы вступать не можем, я рисковать пацанами не имею морального права, но сократить численность фрицев – наша обязанность, диверсия и партизанщина – вот наш удел. Фёдор, много ли со стороны Орла входов в лес?

– Нет, товарищ Степан. Одна дорога, по которой я приехал, и ещё полем можно, ежели пешком.

– Вот и чудненько, слыхал, Митрич, мы ежели чё, их в лес не пустим. Завтра вернёмся, заминируем поле и дом. И когда услышим первый взрыв, он нам и будет звоночком для атаки.

– Да, голова ты, батя, – сказал Митрич. – Я поначалу и не понял, на кой мы его отпустили, и вообще, на кой они нам сдались.

Так, за разговорами, отряд прибыл в расположение лагеря. Дети Фёдора проснулись, видимо, давно и уже резвились недалеко от полевой кухни, где Матрона что-то стряпала. Ей помогал красноармеец – колол дрова и подбрасывал в топку.

– Где Дарья? – пройдя к Матроне, поинтересовался Фёдор.

– Вона, у блиндажа командира, – Матрона указала пальцем в сторону блиндажа.

Дарья лежала внутри завязанного узелком одеяла, закреплённого между двух молодых берез таким образом, что выходило что-то наподобие люльки. Рядом стоял боец и покачивал её.

– Эко ты, Матрона, быстро освоилась. Держи ещё трофеи, – командир приказал выложить всё добытое у бандитов на стол. – Значит, так, бойцы, за обедом разработаем план, как нам сохранить свои жизни и жизни этих детей. А сейчас можно отдохнуть.