И у палачей есть душа

Несколькими днями позже, в марте или апреле 1943, мы нашли в амьенском почтовом ящике приглашение приехать в Нант. Нам сказали, что нужно помочь участникам Сопротивления пробраться в Англию. Там усиливалась подготовка к созданию французской армии Сопротивления. Отплытие по Северному морю или через Ла-Манш казалось слишком заметным. Поэтому нужно было организовать способ отправки через Атлантический океан.

Быстро проехав через Париж, мы двинулись в Нант. Первым нашим шагом было найти незаметное и удобное для наших целей жилье. Случайно мы обнаружили маленькую прачечную на окраине города. Она называлась прачечная Мезанж. Владелица, одинокая дама, собиралась закрыть прачечную. Она приближалась к пенсионному возрасту, а дела после начала войны шли все хуже. Чтобы дожить до конца месяца, она стала сдавать две маленькие комнатки над лавкой. Прачечная находилась недалеко от порта Сен-Назер, где у немцев была база подводных лодок. Сначала мы об этом не знали. Но близость групп немецких офицеров, их частые прогулки к красильне вызывали в нас тревогу. У меня возникло интуитивное ощущение, что здесь есть, чем заняться. Чем? Я не могла бы сказать заранее, но я думала, что любое общение с оккупантами сослужит службу при сборе сведений. Через несколько дней мы решили возобновить деятельность прачечной Мезанж. В рекордный срок мы организовали передвижную прачечную-чистку одежды. В конце концов мы обзавелись четырнадцатью правильно оформленными грузовичками, конечно, благодаря поддержке местных участников Сопротивления, с которыми мы вступили в контакт. Очень быстро мы установили, что офицеры посылали форму в чистку за четыре дня перед отправкой подводной лодки на маневры. Звания, конечно, было легко увидеть на мундире снаружи, но внутри, на подкладке, вышивали также имя моряка и название судна, на котором он служил.

Таким образом нам стали известны передвижения подлодок. Полученные сведения мы пересылали через специальных людей нашему правительству в Лондон. Это длилось несколько месяцев, до лета 1943 года. Тогда я решилась вернуться в Париж, чтобы сдать второй экзамен на аттестат зрелости. Я почти забыла про экзамены, увлеченная деятельностью Сопротивления.

Глава 6 Время страстей

Это случилось осенним вечером, октябрьским вечером 1943 года, одним из тех прекрасных вечеров, когда лето еще не решается уступить место осени. Нежность заходящего солнца вызывала чувство мирной беззаботности, парившей над Парижем и заставлявшей почти забыть о тяготах оккупации, которая не спешила заканчиваться. Высадка союзников в Северной Африке годом раньше породила надежду на возобновление сражений, но это столь чаемое событие на французской земле все никак не наступало, и в это время вся Франция после оккупации свободной зоны оказалась под немецким игом.

Весной был создан национальный совет Сопротивления, — предпосылка объединения всех ячеек Сопротивления и военных сил, — но соперничество между Де Голлем и Жиро[20] мешало работе и портило настроение. Короче говоря, Сопротивление рифмовалось с терпением и выдержкой более чем когда-либо. Следовало бы добавить — и с бдительностью.

Однако следует признать, что рутина поселяется во всем, что длится во времени. Быть может, безбоязненно бороздя Париж по всем направлениям, рискуя и каждый раз удачно, дерзко обманывая подозрительность немцев, я в конце концов стала менее внимательной.

Тем вечером в октябре 1943 года я увидела группу из четырех немецких солдат на подступах к вилле Молитор, куда я возвращалась, но не насторожилась. Я въехала в сад на велосипеде. Зеленый велосипед, столько раз служивший мне в Боне, мой сообщник в переходах в свободную зону, — я привезла его с собой в Париж. Не знаю, почему, но с ним я чувствовала себя защищенной, в безопасности. В тот вечер мне вдобавок не о чем было тревожиться. У меня был самый обычный день. Фортепиано, покупки для семьи де Бомон, у которой я жила, уроки с их дочерями и ужин с товарищами по консерватории. Итак, я возвращалась с пустыми сумками и легкой душой.

Входя в ворота виллы, я увидела солдат, но не придала этому значения. Только крутой подъем в конце поездки слегка затруднил дыхание. Я еще сидела с седле, когда один из солдат меня окликнул: «Вы мадемуазель Маити Гиртаннер?» Он спросил по- французски, я ответила по-немецки: «Да, а что?»

— Слезьте с велосипеда.

— С какой стати?

Они продолжали уже по-немецки:

— Вам сказано — слезьте. Не спорьте и покажите ваши документы.

Я была поражена и неожиданностью требования, и грубостью тона. Я протянула документы, одновременно сражая их вечным заклинанием, до сих пор спасавшем меня от серьезных неприятностей:

— Я — швейцарская подданная. Моя страна нейтральна. Вы ничего не можете мне сделать.