И в море водятся крокодилы

— Так, а теперь снова.

— Что снова?

— Ты что-то мне рассказываешь, Энайат, а потом куда-то перескакиваешь. Расскажи-ка мне побольше об этой женщине. Опиши ее дом.

— Зачем?

— Как зачем? Мне интересно. Скорее всего, и другим тоже.

— Да, но я тебе уже рассказал. Мне интересно то, что случилось. Женщина важна тем, что она совершила. Ее имя не важно. Как выглядел ее дом, тоже не важно. Она одна из.

— В каком смысле «одна из»?

— Одна из тех, кто так поступает.

Итак, с трудом веря в происходящее, я прибыл в Митилену. Митилена — большой город со множеством жителей, туристов, магазинов и машин. Я спросил дорогу на station ship, то есть в морской порт, откуда отправлялись паромы в Афины. Люди, как это обычно бывает, говорили мне что-то, пытаясь объяснить дорогу, но я ориентировался по движению рук.

Сюда. Туда.

Когда я пришел в порт, то обнаружил там кучу других афганских мальчишек, проводивших дни и недели в попытках купить билет; каждый раз их прогоняли, потому что сразу становилось ясно, что они не обычные пассажиры, а нелегалы. Я немного занервничал. Сколько же придется ждать мне?

Не пришлось.

Вероятно, благодаря моей чистой одежде, а может, сытому и довольному виду, который бывает у человека, недавно плотно поевшего, или по какой другой причине, когда я подошел к окошку и попросил билет, молодая девушка, сидевшая в кассе, мне ответила: «Тридцать восемь евро». Я сначала даже не поверил, поэтому сказал: «Repeat?» И она повторила: «Тридцать восемь евро».

Я положил в лоток банкноту в пятьдесят евро, полученную от греческой бабушки. Девушка в окошке — миленькая, между прочим, с большими глазами и красивой прической — взяла их и дала мне двенадцать евро сдачи. Я поблагодарил ее недоверчивым thank you и отошел.

Вы даже представить себе не можете лица других афганцев, когда они увидели меня с билетом в руках. Все столпились вокруг. Все хотели знать, как у меня это получилось, а некоторые даже не верили, что купил его я сам. Они говорили, что билет мне купил какой-нибудь настоящий турист, с лицом туриста. Ан нет.

— Как ты это сделал? — удивлялись они.

— Да просто попросил, — отвечал я. — В кассе.

Огромный паром. Пятипалубный. Я поднялся на верхнюю палубу, чтобы лучше видеть горизонт. Каждой клеточкой тела я наслаждался тем, что сижу расслабленно и удобно в кресле, не на коленях в надувной лодке или съежившись в двойном дне грузовика, и тут у меня пошла кровь носом — это случилось со мной первый раз в жизни.

Я побежал в туалет ополоснуть лицо. Подставил голову под струю воды и стоял так, наклонившись к раковине и глядя, как в нее стекает кровь. И тут мне показалось — клянусь, я не знаю, как это объяснить, — что вместе с кровью утекает прочь усталость, песок пустыни, пыль дорог и снег гор, соль морей и тумаки Исфахана, камни Кума и сточные воды Кветты. Когда кровь остановилась, я чувствовал себя замечательно. Так хорошо мне не было никогда в жизни. Я вытер лицо.

Я отправился искать новое место на той же верхней палубе с видом на горизонт. Шагая мимо ряда занятых кресел, я посторонился, чтобы не столкнуться с пробегавшей мимо маленькой девочкой, задел коленом какого-то парня и извинился. Мимоходом взглянул на него, прошел вперед, обернулся, собрался уже идти дальше. Остановился. Пригляделся. Это невозможно, подумал я.

— Джамаль!

Он посмотрел на меня:

— Энайатолла!

С Джамалем я познакомился еще в Иране, в Куме, играя на футбольных соревнованиях между фабриками. Мы обнялись.

— Я тебя и не заметил, — произнес он, — в смысле не видел тебя в порту.

— Я только что приехал.

— Но я тебя ни разу и в Митилене не видел.

— Я на острове только со вчерашнего дня.

— Не может быть.

— Клянусь тебе.

— Как тебе удалось?

— Приплыл на лодке. Из Айвалыка.

— Не может быть!

— Клянусь.

— Вчера приплыл на лодке, а сегодня уже на пароме?

— Наверное, просто повезло. Я уверен.

Мы сели рядом. Болтали все время. Он провел в Микенах четыре дня, но так и не сумел взять билет до Афин и в конце концов дал восемьдесят евро человеку, хорошо говорившему по-английски, чтобы тот купил ему билет. Однако самым худшим было то, что в какой-то момент его схватила полиция. Ага. И теперь у нее есть его отпечатки пальцев.