И в пепел обращен

Эта, ныне столь очевидная, мысль пришла в голову Энтони прежде всего. Если же речь о Джеке, она становилась еще очевиднее: сей юный безумец предложил лекарские услуги приходу Святого Жиля, что в Криплгейте, одному из худших рассадников чумы. Более трех с половиною сотен умерших на прошлой неделе, и это лишь те, кто погиб от чумы по бумагам – то есть, даже не половина от общего числа! Цифры сложились в голове словно бы сами собой…

Но доктор покачал головой.

– Нет. Я – нет. А вот Бернетт – определенно.

Пожалуй, Энтони следовало бы огорчиться. Возможно, где-то в глубине души, под грудами усталости, что-то и вправду дрогнуло. Но сейчас то был лишь удар в бесчувственную плоть, толчок безо всякого прочего смысла.

– Откуда вы…

– С утра я заглянул к вам. Он отворил мне, весь в жару. – На скулах Джека, предвещая продолжение, заиграли тугие желваки. – Я осмотрел его и обнаружил… знаки.

Твердые красные пятна на коже, наподобие блошиных укусов. Вкупе с горячкой – верный признак чумы.

– Энтони…

Оклик лишь чудом достиг слуха, пробившись сквозь каменное оцепенение. Быстро приблизившись, Джек потянулся к нему, но тут же опомнился и отдернул руку. Несомненно, Бернетта доктор осматривал в перчатках и прочем положенном облачении, но даже стоять в такой близости было бы крайне опасным, если Джеку не посчастливилось вдохнуть чумных испарений. Долго ли он еще протянет, столь часто бывая среди зачумленных?

– Энтони, – негромко продолжал Джек, – его нужно отправить в чумной барак.

Энтони вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

– Запереть Бернетта с умирающими? С тем же успехом я мог бы сам его пристрелить.

– Вероятнее всего, он в любом случае умрет, – пояснил Джек. Сей предмет разговора сделался столь привычен, что о такте никто и не помышлял. – Да, его шансов чумной барак не упрочит, зато очень даже упрочит ваши. Энтони, если его не отослать, ваш дом запрут. С вами внутри.

Спинной хребет всех стараний сдержать чуму… Человек мог разносить заразу, сам о том ни сном ни духом не ведая, и потому всем, живущим с ним под одним кровом, надлежало оставаться взаперти, пока время не покажет, что они не больны.

Или пока все внутри не умрут.

Энтони гулко сглотнул и отвел взгляд.

– Вы же сами говорили: чумные бараки переполнены.

Бараков городским властям удалось устроить три, дополнив ими пару оставшихся после последнего большого поветрия, но там едва могло разместиться две-три сотни человек – что уж говорить о тысячах захворавших!

Но увильнуть от разговора Джек ему не позволил.

– Если вы не отошлете его, то должны покинуть дом сами. Уезжайте сегодня же и оправляйтесь в деревню, к Кэт. Оказаться же запертым в доме вместе с Бернеттом… с тем же успехом можно приставить пистолет к собственному лбу.

Спор о сем велся уже далеко не впервые. Джек всей душой ненавидел этот указ и повсюду, где мог, ратовал за чумные бараки. Сегодняшний его совет был ничем иным, как сознательным нарушением закона. Если Энтони уже заражен, он понесет чуму с собой, за город, как и многие до него – та самая ситуация, коей чумные указы и должны всемерно препятствовать.

Однако сей довод Джеку – что с гуся вода, и потому Энтони заговорил о другом:

– Уехать я не могу. Сегодня у нас важная встреча, дабы облегчить жизнь горожан: мы отыскали способы переложить денежные сборы с неимущих приходов на плечи тех, что побогаче, и отсрочить выплаты кое-каких долгов. Джек, половина Лондона едва способна прокормиться, торговля и ремесла дышат на ладан. Неужто вы принудите меня бросить родной город на произвол голода и разрухи?

По губам Джека скользнула тень былой ироничной улыбки.

– Нет. Не настолько скверно я вас понимаю. Но и заниматься всем этим, сидя взаперти, за красным крестом на дверях, мягко говоря, затруднительно. А значит, Бернетта нужно отослать.

При одной мысли об этом сердце пронзило болью. Бернетт был верным слугой и вполне заслуживал ответной верности. Энтони с радостью оставил бы его в доме, наняв в сиделки какую-нибудь женщину из тех, что перенесли хворь. Это куда как лучше, чем заживо гнить в аду Святого Жиля в Криплгейт, где можно, вышвырнув труп за окно, угодить им прямехонько в яму чумного могильника…

Где Бернетт и умрет – один, всеми брошенный.

Вот только, оставив его у себя, Энтони лишится возможности помочь другим.

Снова шаги снаружи, и через порог шагнул сэр Уильям Тернер, а за ним показался кто-то еще. По крайней мере, двое олдерменов, а с Энтони – трое, а может, и кто из других подойдет. Возможно, сообща они удержат Лондон на ногах.

Непременно удержат. Должны.

В надежде спрятать за шепотом горечь стыда Энтони понизил голос.

– Что ж, будь по-вашему, Джек. Сделайте для него все, что сможете.

Доктор, забыв о риске, крепко стиснул его плечо.

– Господом Богом клянусь: я спасу его, если удастся.

Округ Чип, Лондон, 13 сентября 1665 г.