И. В. Сталин. Полная биография

Сталин подумал и приказал:

– Пойдите к Шапошникову и заготовьте директиву за двумя подписями: вашей и его.

Как только Кузнецов сообщил о приказе начальнику Генштаба, тот изумился:

– Что вы, голубчик! – Такое обращение было характерно для него. – Это чисто флотское дело, я свою подпись ставить не буду!

Все же телеграмма была составлена, и Шапошников с Кузнецовым отправились к Сталину. Им удалось убедить Верховного подписать телеграмму; документ он оставил у себя.

Очевидно, в середине сентября Ставке приходилось считаться с возможностью потери Ленинграда и необходимостью такой трагической меры, как потопление Балтийского флота. Известно, что одновременно предпринимались меры к организации взрывов важнейших объектов Ленинграда, в том числе и мостов.

…Здесь уместно привести документ, недавно извлеченный из архива. Осенью 1941 года Жуков и Жданов доложили Сталину из Ленинграда, что немецкие войска, атакуя паши позиции, гнали перед собой гражданское население (донесение, скорее всего, основано на слухах, так как документальные источники таких данных не содержат). Тем не менее Сталин ознакомился с сообщением, и не верить ему он не мог.

Ответ его был быстрым и жестким: «Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников, вольных или невольных, по зубам… Бейте вовсю по немцам и их делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными врагами…»

Да, тяжело читать такие строки. Но таковы были условия войны, развязанной свирепыми нацистами. Ну, с нацистов спрос понятен, но вспомним все же, что не Сталин подписывал директивы о «ковровых бомбежках» Северной Франции в июне 1944 года при высадке там союзников. Так что Сталин в ряду своих современников никак не был исключением…

30 сентября силы вермахта нанесли удар по войскам Брянского фронта, 2 октября – по войскам Западного и Резервного. Немецко-фашистскому командованию удаюсь осуществить первую часть «Тайфуна»: в лесах западнее и юго-западнее Вязьмы были окружены войска 19, 20, 24-й и 32-й армий и армейской группы генерала Болдина, к западу от Брянска – 3-й и 13-й армий.

Успех казался фашистам решающим. Гитлер, с 22 июня ни разу не выступавший публично, счел момент подходящим и уже 3 октября поднялся на трибуну берлинского Спортпаласа, чтобы оповестить мир о своем триумфе:

– В эти часы на Восточном фронте вновь происходят громадные события. Уже сорок восемь часов ведется новая операция гигантских масштабов. Она поможет уничтожить врага на Востоке!

Рев фанатиков был ответом фюреру, и он завопил в еще большем ажиотаже:

– Я говорю об этом только сегодня потому, что сегодня я могу совершенно определенно сказать: этот противник разгромлен и больше никогда не поднимется…

Но и тут Гитлер принимал желаемое за действительное. Окруженные советские армии упорно сопротивлялись, сковывая пехотные дивизии фашистов, а тем временем советское командование организует противодействие танковым дивизиям Гота и Гудериана, рвущимся к Москве. Битва за нее только еще начиналась.

Генерал армии Жуков прилетел в Москву из Ленинграда вечером 7 октября. На аэродроме его встретил генерал Власик:

– Товарищ Сталин велел передать, чтобы вы немедленно ехали к нему.

У Сталина был грипп, он работал на квартире. Кивнув генералу, он сразу же перешел к делу:

– Обстановка крайне сложна, но я не могу добиться от командования Западного и Резервного фронтов точных сведений о положении дел. Не зная же, где и в каких группировках наступает противник, мы не можем принять решений. Отправляйтесь в штаб Западного фронта, разберитесь и позвоните мне, в любое время.

Глубокой ночью Жуков был уже в штабе Западного фронта; 8 октября, после разговора с его командованием, в два часа тридцать минут ночи, Жуков позвонил Сталину. Тот, конечно, работал.

– Главная опасность, товарищ Сталин, в слабом прикрытии Можайской линии. Танки противника могут внезапно прорваться к Москве. Требуются войска, откуда только возможно, для прикрытия этого направления.

Сталин приказал Жукову действовать энергично и обо всем подробно информировать его.

Это требование Сталина вполне понятно: в сложившейся обстановке в Ставку поступали самые разные, нередко противоречивые, а иногда – неверные сведения. Вот один пример.

Член Военного совета Московского военного округа К. Ф. Телегин 5 октября около пятнадцати часов получил проверенные сведения о вступлении колонны фашистских танков в Юхнов и доложил об этом Шапошникову. В Генштабе подобных сведений еще не было. Через несколько минут на столе у Телегина зазвонил телефон:

– Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.

Телегин весь вмиг подобрался.

– Телегин?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Вы только что доложили Шапошникову о прорыве в Юхнов немецких танков? Откуда у вас эти сведения, и достоверны ли они?

– Сведения доставили боевые летчики, мы их дважды проверили и перепроверили…

– Что вы предпринимаете?

– По тревоге подняты подольские училища, приведено в боевую готовность военно-политическое училище…