И. В. Сталин. Вождь оклеветанной эпохи

ЦК запретил проектирование каких-либо застроек за счет разрушения храмов и церквей. «Это памятники архитектуры древнего русского зодчества», — подчеркивалось в постановлении высшего органа РКП(б). ЦК потребовал разъяснить членам партии, что наш успех в деле разложения церкви и искоренения религиозных предрассудков зависит не от гонения на верующих… а от тактичного отношения к верующим при терпеливой и вдумчивой критике религиозных предрассудков.

В 1943 году, в годы Великой Отечественной войны, Сталин принял руководство Русской православной церкви, поблагодарил высших её иерархов за их высокую патриотическую деятельность, удовлетворил многие их просьбы; по сути устранил все ограничения на свободную деятельность церкви.

Сталин долгое время был вполне терпим к своим политическим соперникам. Конечно, непрекращающаяся борьба ожесточила её участников, они неизбежно занимали позицию в духе лозунгов: «Кто не с нами, тот против нас!» и «Если враг не сдается, его уничтожают!». К тому же, власть развращает, портит любого человека. Слишком велики привилегии и самая страшная из них — привилегия решать судьбы людей. Сталин не был с самого начала «обуян» властью. Он не раз, и вполне искренне, подавал заявления об отставке. И это отнюдь не было политической игрой, как твердят его критики. Для честолюбца это большой риск, а вдруг примут отставку, стопроцентной гарантии, что этого не случится, нет.

Побеждая сначала своих оппонентов политическими средствами, Сталин затем раскрутил механизм массовых репрессий, жертвами которых стали тысячи невинных людей.

Сталин ради общего дела никогда не щадил себя, но вместе с тем не щадил и других. Для него главной задачей было освобождение трудящихся масс, большинства народа. Цель понятная и, скорее всего, в те годы — вполне оправданная. Но её «опасность» заключается в том, что в жертву массам, которых, конечно, надо освободить, которым надо помочь стать свободными, могут быть принесены отдельные личности, отдельные люди. Невинные люди. Жертвами сталинской политики невинные люди, конечно, были. Однако, как справедливо пишет Р. И. Косолапое: «Нет более хитрой, лицемерной, демагогической манеры, чем налагать принципы абстрактной, гуманной и заведомо справедливой морали на бурлящий котёл взаимоисключающих социальных страстей. «Революционерами» в белых перчатках могут быть лишь академические моралисты, кабинетно-лабораторные мыслители, имеющие привилегию просчитывать каждый свой шаг. Политик-практик… лишен этой роскоши… Словом, болезненное противоречие между должным всеобщим и подчас поневоле противостоящим ему единичным до сих пор было реально не разрешимо». «Какой школьный учитель не доказывал, что Александр Великий и Юлий Цезарь руководились страстями и поэтому были безнравственными людьми? — замечает Гегель. — Отсюда прямо вытекает, что он, школьный учитель, лучше их, потому что у него нет таких страстей, и он подтверждает это тем, что не завоевывает Азию, не побеждает Дария и Пира, но, конечно, сам он хорошо живет и дает жить другим» (Гегель. Соч., М.-Л..1935, т. 8, с. 31).

Псевдодемократы почти всегда используют такой аргумент: «Раз репрессирован при Сталине, значит, невиновен». Абсурд. Вот пример, который приводит Р. И. Косолапое: «М. А. Сванидзе, хорошо знавшая А. Енукидзе — бывшего секретаря Президиума ВЦИК, — писала о нем: «Будучи развратен и сластолюбив — смрадил все вокруг себя… Контрреволюция, которая развилась в его ведомстве, являлась прямым следствием его поступков» (См. Иосиф Сталин в объятиях семьи, 1993, с. 182).

Многие исследователи считают, что репрессии — это всё-таки трагедия правящего социально-политического строя, а не народа. Это, вероятно, верное суждение, хотя, бесспорно, жертвы репрессий были и в среде рабочих и крестьян. Так, по официальным данным, была раскулачена 381 тысяча семей; ясно, что среди них были и семьи тех, кто репрессирован необоснованно. Если бы репрессии захватили широкие слои народа, они породили бы всеобщую атмосферу страха и вызвали бы в конце концов сопротивление, отчаянное сопротивление. Но правда заключается в том, что самые широкие слои партии и народа поддерживали Сталина. Его любили, любили искренне. Его любили рабочие, колхозники, специалисты, представители творческой интеллигенции, военные. И как во время социалистического создания в 30-е гг., так и в годы Великой Отечественной войны Сталин, партия и народ были полностью едины.

К. Чуковский, в частности, писал о том, какое чувство восторга и любви вызвало у него и у Б. Пастернака появление Сталина на X съезде ВЛКСМ: «Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем… Домой мы шли вместе с Пастернаком, и оба упивались нашей радостью».