И вблизи и вдали

Сделать же это совсем не просто: в океанских глубинах подстерегает страшный враг - высокое давление. Уже на глубине 40-50 метров входящий в состав воздуха азот вступает в реакцию с клетками головного мозга, вызывая отравление, ведущее к параличу и гибели. Поэтому при погружениях азот надо заменять гелием. С другой стороны, если водолаза с большой глубины быстро поднимать на поверхность, начинается чрезвычайно опасная для организма "кессонная болезнь" - закипает растворенный в крови кислород. Для борьбы с этим грозным врагом и служит специальный водолазный гипербарический комплекс - сердце нового "Витязя". Он состоит из двух частей - судовой гипербарической системы и водолазного колокола. Основа системы - барокамера, настоящий дом, занимающий большую часть кормового отсека. Если через толстые стекла иллюминатора заглянуть внутрь, то увидишь жилые "комнаты" для акванавтов. Здесь ставятся ответственные, полные риска и напряжения эксперименты по имитации условий высокого давления и последующего постепенного снижения его до "выхода на поверхность". В камеру, куда помещаются испытуемые акванавты, подается смесь кислорода и гелия, соотношения между которыми при разных давлениях рассчитываются на специальной электронно-счетной машине. После достижения заданной "глубины" давление медленно и последовательно снижается. Живущие в камере акванавты находятся от нас на расстоянии вытянутой руки, и все-таки они - в другом мире. Вынужденные долгие дни проводить в барокамере в условиях полной изоляции, чтобы снова вернуться "на поверхность", они ближе всего к космонавтам, совершающим многодневный орбитальный полет.

Смесь гелия с кислородом сильно меняет условия артикуляции языка и губ. Поэтому разговаривать в барокамере нельзя - приходится объясняться записками. В Южном отделении Института океанологии в Геленджике создан наземный гипербарический комплекс. Недавно там, впервые в нашей стране, был успешно завершен эксперимент - создание условий давления, соответствующих погружению человека на 400 метров. Сейчас на борту "Витязя" главные его участники во главе с заведующим лабораторией подводных исследований Олегом Николаевичем Скалацким.

Что касается судового гипербарического комплекса, то в него кроме барокамеры входит также водолазный колокол. Это своего рода подводный лифт. Он герметично стыкуется с барокамерой. Опускающиеся на дно акванавты занимают в нем места прямо на борту, и внутри колокола устанавливается то же давление, что и на глубине, куда они должны опуститься. После этого колокол автоматически подается на верхнюю кормовую палубу и на специальном кабеле-тросе, с помощью все той же рамы, опускается в воду. Экипаж колокола состоит из трех человек. Два акванавта работают на грунте, а третий поддерживает связь с судном и следит за работой системы жизнеобеспечения. Закончив работу на грунте, акванавты возвращаются в колокол, который герметизируется и поднимается на борт, где снова стыкуется с барокамерой. После этого акванавты переходят в барокамеру для прохождения декомпрессии.

Но это еще не все. Новый "Витязь" снабжен также подводными роботами. Это буксируемая система "Звук", с помощью которой можно вести телевизионное наблюдение и фотографирование дна с близкого расстояния и даже брать образцы грунта. Прибавим к этому стандартные методы исследования океанского дна: аппаратуру для непрерывных измерений интенсивности магнитного поля, приборы для определения величины теплового потока, стальные геологические трубы и черпаки для отбора донных осадков, эхолоты для определения глубины дна и многое другое.

Новый "Витязь" молод и молод его капитан - Николай Вадимович Апехтин, хотя капитанский опыт у него солидный. Мы познакомились в 1974 году, в Тихом океане, на борту "Дмитрия Менделеева", когда его капитанская карьера только начиналась. В джинсах и модной цветной рубашке он показался мне совсем мальчишкой.

За четверть века плаваний в океане на разных судах, – от старого парусника "Крузенштерн" до нового "Витязя", мне довелось встречаться со многими капитанами. Что ни капитан - то характер, и от этого характера во многом зависит успех экспедиции. Я помню капитанов старого поколения, с лицами, выдубленными ветрами и солеными брызгами от долгого стояния на открытом мостике, и с голосами, осипшими от громких команд, усиленных, для лучшего понимания, крутыми морскими оборотами. Тех волновали в первую очередь безопасность судна и его внешний вид. На науку иногда смотрели как на досадную помеху "флотскому" порядку на судне. Николай Апехтин - капитан нового поколения, скромный, образованный, любит стихи, штурман по призванию – никакого морского волка, "обветренного как скалы", не изображает. Зато в результате научных исследований заинтересован всегда не меньше, чем сами ученые. Я его видел в разной, иногда самой сложной обстановке, например, во время урагана в юго-восточной части Тихого океана, когда огромные волны ломали надстройки, и угол крена достиг критического. Не помню, чтобы ему изменяли спокойствие и чувство юмора…