...И волки целы

Моэм Сомерсет ...И волки целы

Ничто не вынудит меня назвать имя прекрасной страны, где происходили события, о которых я просто обязан поведать; однако не случится ничего дурного, если я признаюсь, что это — свободное и независимое госу­дарство и находится оно на Американском континенте. Сведения эти достаточно туманны и, естественно, не могут повести к развитию дипломатического конфлик­та. Так вот, президент этой свободной и независимой страны питал слабость к хорошеньким женщинам, и надо же было случиться, чтобы в столицу его страны, вольно раскинувшийся солнечный город с рыночной площа­дью, собором весьма величественного вида и десятком старинных испанских домов, приехала из штата Мичиган молодая особа столь приятной наружности, что пре­зидент тотчас воспылал к ней страстью. Не тратя вре­мени даром, он признался ей в любви и, о счастье, услы­шал, что ему отвечают взаимностью; однако, о несчастье, оказалось, что молодая особа полагает препятствием их союзу наличие у президента супруги, а у себя — супру­га. Она, как и все женщины, хотела замуж. Президент считал подобное отношение неразумным, однако был рыцарем, и каприз хорошенькой женщины был для него закон. Поэтому он пообещал возлюбленной все устроить и повести ее к алтарю. Он призвал к себе советни­ков и изложил им суть дела. Он уже давно считает, сказал президент, что для такой прогрессивной страны, как их, существующие законы о браке позорно устарели, и предлагает их радикально изменить. Советники удали­лись и очень скоро предложили на рассмотрение пре­зидента именно такой закон о разводе, какого он же­лал. Однако страна, о которой я веду речь, всегда с осо­бой тщательностью соблюдала конституцию, ибо это было в высшей степени цивилизованное, демократиче­ское и пользующееся уважением государство. Президент, считающий себя достойным звания президента и чтя­щий присягу, которую произнес при вступлении в долж­ность, ни за что не обнародует закона, как бы кровно он ни был в нем заинтересован, пока этот закон не прой­дет официальную процедуру принятия, а упомянутая процедура весьма длительна; итак, едва наш президент успел подписать указ, придающий новому положению о разводе силу закона, как в стране вспыхнула револю­ция и его, увы, повесили на фонарном столбе на той самой площади, где стоит не лишенный величествен­ности собор. Молодая особа привлекательной наруж­ности спешно покинула столицу, а закон остался. Про­жив в стране тридцать дней и заплатив сто долларов золотом, муж может развестись с женой, а жена соот­ветственно — с мужем, не предуведомляя своего парт­нера по браку о задуманном шаге. Например, ваша жена говорит, что уезжает на месяц к престарелой матери, и вдруг в одно прекрасное утро, просматривая за завтра­ком почту, вы вынимаете из конверта письмо, в кото­ром она сообщает, что развелась с вами и уже замужем за другим.

И скоро по свету разнеслась благая весть, что не слишком далеко от Нью-Йорка есть страна с мягким климатом и комфортабельными отелями, где женщину без особых проволочек и излишних затрат освободят от опостылевших уз брака. Для этой процедуры не требовалось согласия супруга, и это избавляло ее от предварительных обсуждений, столь изматывавших нервы. Любой женщине известно, что мужчина будет сколь угод­но долго противиться намерению, однако смирится пе­ред лицом свершившегося факта. Скажите ему, что вам хочется «роллс-ройс», он ответит: нет, «роллс-ройс» ему не по карману, но купите автомобиль — и он безропотно подпишет счет на оплату. Итак, очень скоро в гос­теприимный солнечный город хлынули красавицы: ус­талые предпринимательницы и праздные светские льви­цы, дамы полусвета, законодательницы мод; они съез­жались сюда из Нью-Йорка, Чикаго и Сан-Франциско, из Джорджии и Дакоты, словом, со всех уголков Соеди­ненных Штатов Америки. Суда «Юнайтед фрут лайн» были плохо приспособлены для перевозки пассажиров, и, если возникало желание плыть в отдельной каюте, приходилось покупать билет за полгода вперед. Столи­ца этого предприимчивого государства процветала, а все юристы без исключения обзавелись собственным «фор­дом». Владелец «Гранд-отеля» дон Агосто раскошелил­ся и поставил в нескольких номерах ванны: он никогда не пожалел о понесенных расходах, деньги текли к нему рекой, и всякий раз, как ему случалось проходить мимо фонарного столба, на котором повесили незадачливого президента, он в знак приветствия залихватски махал ему рукой.

— Великий был человек, — говаривал он. — Когда-нибудь ему поставят памятник.