И восходит луна

Красно-желтые листья и сейчас засыпали дорогу к стадиону, сквозь них с трудом просматривалась разделительная полоса. Грайс захотелось оказаться на скамейке, подальше отсюда и совсем одной, чтобы смотреть на неспокойный Гудзон.

Осень снова явила Грайс свою дружелюбную, прекрасную часть, и ей хотелось насладиться этим тихим днем в одиночестве.

Гудзон причудливой волной извивался, взяв Сити-Филд в кольцо.

Грайс и Кайстофер шли под руку, Грайс не хотелось, чтобы журналисты видели, как ее может шатать. Щелчки фотоаппаратов больше не вызывали у нее никакой оторопи, они стали привычным сопровождением, словно шумом в голове.

Грайс и Кайстофер вошли в одну из бесчисленных дверей, ведущих к стадиону. В арочные окна бился осенний свет, наполненное людьми здание шумело муравейником. Грайс и Кайстофер шли по до блеска вычищенным бежевым полам, и место это, такое шумное, вдруг напомнило Грайс вокзал. Она никогда прежде не была в Сити-Филд, бейсбол ее не интересовал, хотя Лаис и Аймили пару раз звали ее.

Она вдруг спросила:

— Кайстофер, а если есть способ разбудить богов, почему никто никогда не думал воспользоваться им?

Кайстофер некоторое время молчал. Грайс проходила мимо автоматов с едой скрывавших, как драгоценности, яркие обертки шоколадок.

— Такие способы есть не только у Дома Тьмы. У многих Домов. Но никто не использовал их. Потому что всякий раз в истории, когда кто-то думал применить этот ритуал, у него находилось достаточно ненависти к остальным богам, к богам других Домов, чтобы отложить его в сторону. Мы все друг другу враги. Касси — исключение. Большинство из нас воспитывается в ненависти к собственным родителям. Младшие поколения ненавидят старших. Никто не хочет их пробуждать. А если и хочет, то опасается богов других Домов. Мы заинтересованы в поддержании статуса кво. Представь, что сказали бы, увидев нас, наши предки. Мы уродливы, мы похожи на людей, мы переняли их повадки. Я бы не хотел застать момент Пробуждения. Я бы хотел пробудиться вместе с другими — однажды, и посмотреть, каким станет мир. Но я бы не хотел представлять бодрствующих богов в этот момент.

Грайс и Кайстофер вышли из просторного зала к узким дорожкам, ведущим к скамьям. На взгляд Грайс все было сделано не слишком эргономично. Не будь Кайстофер богом, им приходилось бы мучительным образом протискиваться перед незнакомыми, раздраженными людьми. Однако, только завидев Кайстофера, люди сжимались, спешили убраться куда-то, расступались. Кайстофер шел позади Грайс, он приобнимал ее, положив руку ей на живот. Грайс чувствовала себя неловко, как и он. Для них это было все равно, что для какой-то менее закомплексованной пары заняться любовью прямо на трибуне. Грайс не понимала, почему он переживает. Даже если кто-нибудь выстрелит Грайс в голову, с ней все будет в порядке. А если что-то случится, то случится — само. Но никто не хочет быть беззащитным перед обстоятельствами, в которых ничего не зависит от твоих действий.

Первый ряд, безусловно, был крайне престижным местом. Грайс видела заметных политических деятелей, известных актеров быть может игравших на одной площадке с Маделин, владельцев корпораций. Грайс и Кайстоферу нужно было пройти дальше. Аймили называла это место дагаут — скамья запасных под зеленым навесом, спасающим от дождя и солнца. Только для семьи.

Грайс слепили яркие, блестящие рекламные щиты, висевшие над стадионом. Рекламы "Кока-колы" и "Бадвайзера", выполненные в одинаковых цветах вполне могли вызвать эпилепсию. То и дело мелькали логотипы, от которых темнело в глазах — такие разнообразные, яркие, въедавшиеся в мозг. Реальность казалась блеклой при взгляде на рекламные щиты.

Грайс увидела, что вся семья уже была в сборе. Лаис и Аймили целовались, в руке у него был пакетик с попкорном, а у нее большой пластиковый стаканчик с пепси, будто в укор огромной вывеске "кока-колы", уставившейся на них.

— О! — сказал Ноар. — Добро пожаловать. Малые сейчас друг друга сожрут!

— Страсть, — сказала Олайви. — Выглядит довольно унизительно за пределами экрана.

Грайс и Кайстофер сели на свои места. Ноар густо, как труп в фильмах ужасов, поливал хот-дог кетчупом.

— Классно, — сказал он, не успев дожевать первый кусок. — Вот это я понимаю свадебный банкет. Не то, что у тебя, Кайстофер.

— Дешевый китч, — сказала Олайви.

Лаис отстранился, глубоко вдохнул и сказал:

— Привет.

— Здравствуй, — сказал Кайстофер, а Грайс помахала. Аймили, не поздоровавшись, притянула Лаиса к себе за воротник.

— Не отвлекайся, это же прямой эфир.