И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает

Прежде чем женщина успела закончить свою тираду, Гормли двинулся через поле обратно к дому священника. Он готов был сбежать куда угодно, только бы спастись от злого языка сварливой невестки. Скрип колес его тачки вскоре затих вдали. Была у Гормли и еще одна причина торопиться. Впереди он заметил пастора: тот направлялся к своему дому коротким путем, через церковное кладбище, за стеной которого находилась сливная яма. Исайе нужно было открыть крышку отстойника и сделать вид, будто он усердно работает, прежде чем появится мистер Клапледи. В противном случае пастор прогонит его, и тогда прощайте, пять шиллингов… Он перешел на тяжелую, неуклюжую рысь, так что тачка грохотала по дорожке, подскакивая на камнях.

Тем временем пастор, задумчивый и безмятежный, как прежде, уже достиг кладбища и с удовольствием предвкушал, как вот-вот ноздрей его коснется аппетитный аромат ростбифа, йоркширского пудинга и запеченных в тесте яблок, что готовились ему на обед, когда у него мелькнула внезапная мысль. На неосвященной земле возле кладбищенской ограды, на пригорке, откуда хорошо просматривалось конечное звено сточной системы при пасторате, располагалась цыганская могила с большим камнем. Его поставили цыгане в память о своей усопшей королеве. Еще до того, как мистер Клапледи прибыл в Хилари-Магну, на камне выбили странную надпись, чему никто не помешал:

Разросшейся тьмою
Дом окружен.
Царствуют всюду
Забвенье и смерть[73]

.

Заняв место приходского священника, добродушный мистер Клапледи негодовал, что на могильной плите позволили высечь столь мрачную эпитафию, вселяющую безысходность. Он сразу решил исправить зло, но все откладывал – находились более важные и неотложные заботы. Однако неделю назад на собственные средства заказал местному каменщику еще одну надпись на надгробии, которая теперь отчетливо белела на темном камне в контрасте с потускневшими буквами старых строк: «Доколе день дышит прохладою, и убегают тени»[74]. Пастор с удовольствием полюбовался плодами своих трудов. Мысли его легко перескочили ничтожные преграды настоящего и устремились в будущее. Душа словно обрела крылья и воспарила ввысь.

Дикий вопль вернул мистера Клапледи с небес на землю. Казалось, в этом звуке слились бешеный рев быка, отделенного от стада, и стон сбитого с ног боксера в падении. Пастор заглянул за ограду – крик донесся оттуда. Там, возле отстойника, неподвижно стоял старый Гормли, будто прирос к земле. Он только что снял крышку с люка. Заметив, как настоятель прихода продирается сквозь кусты, Гормли указал заскорузлым пальцем на свою находку. Тело лежало на дне отстойника лицом вниз, с раскинутыми руками. Мистеру Клапледи незачем было спрашивать, кто это. Он узнал бесформенный вязаный костюм. Преподобный издал тонкий, придушенный крик и попытался заглушить его, прижав ладонь ко рту.

– Оставайся здесь, ни к чему не прикасайся и никого сюда не подпускай! – визгливо скомандовал он Гормли.

Пастор подхватил полы сутаны и побежал кратчайшим путем в сторону деревни. Он спотыкался, тяжело дышал и путался в складках облачения, словно торопился прийти первым в забеге в мешках, проводимом лигой трезвости.

Глава 2. Полицейскому испортили веселье

Констебль Сэм Харриуинкл, страж законности и порядка в Хилари-Магне и Парве, позаботился о том, чтобы служебный долг «присматривать за всем происходящим» привел его к большому полю фермы «Фоксхоулз», когда ее владелец мистер Уилрайт убирал пшеницу. Это событие всегда немного напоминало знаменитое дерби в Эпсоме. На поле не только стянулись работники, которые шли за грохочущей сноповязалкой, складывали вылетавшие из машины снопы в копны и собирали несжатые колосья, явился и маленький отряд охотников. Вспугнутые кролики, зайцы, дикие голуби и другие обитатели кустов и зарослей, что нашли себе еду и кров среди золотых колосьев, бросались врассыпную в поисках убежища, прочь от шумной машины и людей. Четыре праздных состоятельных джентльмена из здешних мест прибыли с ружьями по приглашению фермера, заняли позиции в четырех углах засеянного пшеницей прямоугольника, где неуклонно убывали ряды колосьев, и стали отстреливать спасавшихся бегством вредителей. Они принесли с собой корзины для пикника и пиво в бутылках, которое охлаждалось в ручье под кустом возле изгороди. Констебль Харриуинкл питал слабость к пирогу с телятиной и окороком, к холодному цыпленку и доброму элю. Довольные охотники, воодушевленные утренними победами над зверем и птицей, щедро делились угощением во время обеда.

Когда констебль пересекал луг между своим коттеджем и фермой «Фоксхоулз», тарахтенье машины и ружейные выстрелы возвестили о том, что уборка урожая уже началась. Сэм шагал степенно, неторопливо, будто совершал обычный дневной обход, хотя ему не терпелось скорее добраться до цели. Он вытащил из кармана часы-луковицу и взглянул на циферблат.