«И вот общественное мненье!» Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII - начало XX вв.

Не учитываются при ограничительном подходе и условия проявления частной инициативы, вынуждаемая авторитарным режимом нелегальность или полулегальность многих коллективных акций в неполитической сфере. В реальном историческом пространстве общественность могла быть и консервативной, и либеральной, и радикальной, как и общественное мнение. Кроме того, при ограничительном подходе придется исключить из общественности культурно-просветительную деятельность, которой отчасти занимались и клубы, ибо нельзя сказать, что она была абсолютно нейтральной идеологически. Если же включить в анализ более раннее время, когда еще не сформировались буржуазия («торгово-промышленный класс») и интеллигенция и еще не говорили об «общественности», то и сословные объединения того времени, в том числе клубы, не были чужды действиям ради «общего блага».

Советская литература предлагала информацию о политических клубах, появившихся в России в начале XX в., преимущественно в узких рамках «истории КПСС», как один из примеров «использования легальных возможностей», причем только большевиками. Соответственно расставлялись акценты и при изображении политического «клубного половодья» 1917 г. Возможность получить более полное представление об этой группе клубов и выяснить их роль дала систематическая публикация документального наследия всех политических партий начала XX в. С этими партиями были связаны соответствующие клубы. Некоторые сведения о партийных и межпартийных клубах приводятся и в специальных исследованиях по истории либеральных и консервативных партий, в частности, при описании средств их воздействия на те или иные слои населения^{21}. Однако как целостное явление эта группа клубов не рассматривалась.

Относительно изображения того, что обычно привлекает широкого читателя, когда описываются старые клубы, — их своеобразных черт, особенностей времяпрепровождения и поведения их членов, архитектуры, убранства и т. д. — позиция автора такова. Изучая клубы, исследователь вправе предпочесть те или иные стороны клубной жизни. Так, для культурно-бытовой и краеведческой характеристики клубов имеет большое значение все, что относится к зданиям, помещениям, к «клубной инфраструктуре», от чего непосредственно зависела способность клубов удовлетворять запросы посетителей. Для выяснения роли клубов как центров, где складывалось общественное мнение, необходимо выяснить, как реагировали посетители клубов (в пределах, установленных для них уставами, или выходя за эти пределы) на происходившие тогда события, не пренебрегая и «молвой».

Вместе с тем, хотя избираемый историком акцент на той или другой составляющей жизни клубов правомерен, они взаимосвязаны. Н. П. Анциферов ввел в культурологический обиход обобщающее понятие «душа» города. Это понятие можно применить и к клубам, имея в виду указанную взаимосвязь «внешнего» и «внутреннего» компонентов. Впрочем, о «духе» самых известных клубов говорили еще в начале XIX в., а в конечном счете эти понятия восходят к античному «genius loci» (гений места), символизирующему связь духовного в человеке со средой его обитания.

Ответвлением от такого взгляда на клубную культуру является еще один аспект темы, далеко не последний по важности. Клубная форма организации досуга была заимствована извне. История клубов в России входит в более широкую проблему взаимовлияния, противостояния и диалога национальной и западноевропейской культур в процессе национальной идентификации, через формирование в массовом и элитарном сознании образов «своего» и «чужого». Производной от этой проблемы явилась старая, но по-прежнему привлекающая внимание исследователей (отраженная и в ранее написанных работах автора) коллизия взаимоотношений двух столиц — Петербурга и Москвы^{22}, что также по-своему проявилось в эволюции российских клубов и в наполнении общественного мнения в разное время. Постольку нельзя обойтись без рассмотрения таких вопросов, как этнический состав клубов, отражение в клубном умонастроении национальной и внешней политики правительства, в начале XX в. — влияние на это умонастроение позиций политических партий.