И возвращается ветер...

Я мало, впрочем, знаю историю вопроса. Известно лишь, что в 30—40-е, еще даже в 50-е годы «воровское движение» в стране было необыкновенно сильно. Первая и основная их идея — непризнание государства, полная от него независимость. Настоящий «вор в законе» ни под каким видом не должен был работать — ни при каком принуждении. У него не должно быть дома: вне тюрьмы он обитает на разных «малинах», или, как теперь говорят, «блатхатах», у каких-нибудь своих блатных подружек. Жить они должны кражами, причем каждый настоящий вор уважал свою узкую «специальность», не мог ее сменить. Собранная ими таким образом дань никогда не должна была делиться поровну на всех — она поступала атаману-«пахану», и он уже распределял ее, как считал нужным, «по справедливости». Любопытно, что паханы никогда не выбирались. Они признавались в силу своего воровского авторитета (точь-в-точь как политбюро). В воровском мире существует сложная иерархия, и она тоже устанавливается не путем выборов, а путем «признания» авторитета. И в соответствии с этой иерархией происходит распределение, определяется, что кому «положено».

Неписаных законов существует масса, и только самым авторитетным ворам дозволено толковать эти законы — быть судьями в спорах. Воровские суды, «правилки», — тоже весьма древний и своеобразный пример народного правотворчества. Я много раз наблюдал их в лагере — пользуясь известным доверием, я даже присутствовал на них, конечно, не как участник. В основу их положено исковое производство, если можно так выразиться. Не может быть суда над вором, созванного всем сообществом, — может быть только персональный иск потерпевшего, обвинение перед наиболее авторитетным собратом или даже всем собранием. Тяжба почти никогда не разрешается примирением — одна из сторон оказывается виноватой, и выигравшая сторона должна лично получать с потерпевшей (вознаграждение может быть любым — от убийства или изнасилования до простого избиения или получения материальной компенсации). И только если проигравшая сторона отказывается подчиниться решению, тогда судья сам, своей властью приводит его в исполнение. До этого никто вмешиваться не может. Воровской закон защищает только тех, кто его соблюдает. Серьезно нарушивший его оказывается вне закона (что тоже решается правилкой), и после этого любой вор может поступать с ним, как угодно, не опасаясь последствий. Человек, хоть когда-либо бывший в связи с властями (например, носивший повязку или донесший на собрата), уже никогда не будет «в законе» и даже присутствовать на воровской сходке не имеет права. На него нельзя даже ссылаться как на свидетеля. Существует и клятва — «божба». Слово вора — закон. Сказал — значит сделал. Бывает и просто воровская сходка, решающая важные для всех вопросы. Словом, целая система законов.

В предании вор, разбойник — всегда молодец-удалец, красавец парень, ловкий и неуловимый, жестокий, но справедливый, пользующийся всеобщим уважением. Существует масса песен и рассказов, где вор выступает романтическим героем. По традиции воры живут «семьей» и почитают друг друга «братьями».

Соответственно своему дворянскому положению, в лагерях или в тюрьме они должны быть хозяевами. Тюрьма для вора — дом родной. Он должен там жить с роскошью, иметь слуг-шестерок, педераста в качестве подруги, а все не воры обязаны платить ему дань добровольно. Отнимать силой или красть в тюрьме вор не имеет права — ему должны сами приносить. Он может выиграть в карты и обмануть, «выдурить». Но в то же время он должен помогать собрату, попавшему в беду, проявлять щедрость и великодушие. Ну, а те, кого обыгрывают или обманывают (всякие полублатные), идут уже отнимать или красть. Своих «мужиков», которые ему дань платят, вор должен защищать, не давать в обиду другим ворам и устанавливать между ними справедливость. Вор, по традиции, не должен допустить, чтоб его освободили из тюрьмы, — он должен убежать. Работать он, конечно, не имел права, а числился в бригаде, которая за него отрабатывала проценты.

В таком виде «воровское движение» просуществовало до 50-х годов. Оно долго расширялось и укреплялось, потому что власти видели в нем опору и использовали, натравливая на политических, с которыми воров тогда держали в одних лагерях. Но к началу пятидесятых профессиональная преступность настолько разрослась, что власти решили с ней покончить. Был выдвинут лозунг: «Преступный мир сам себя изживет».