И возвращу тебя…

— Этот, как его… пульт… выключите телевизор, если вам не трудно… вы там рядом стоите… — он виновато развел руками. — Я его, знаете, в последнее время постоянно включенным держу. Вдруг скажут, что все это отменяется, что пришли к соглашению, что мы можем остаться… Ну и потом, звук какой-то, а то ведь теперь тут пусто. Я ведь теперь совсем один.

Томер подошел к окошку, выглянул, будто снова что-то ища.

— Мурка… — сказал он. — Даже Мурка куда-то запропастилась. У нас кошка есть, рыжая, Мурка. Странное имя для кошки, не правда ли? А Гили говорила, что в России почти все кошки — Мурки… Мы с ней, как вдвоем остались, так эти два месяца и прожили, душа в душу. А теперь вот и Мурка куда-то ушла. Как позавчера собираться начал, так и ушла. Боюсь, не найду до завтра. Кошки не любят перезжать. Вот. Теперь я совсем один.

Колька вытащил сигарету, закурил.

— Курите, — разрешил хозяин, не оборачиваясь. — Теперь можно. Теперь тут все можно. Но как странно, что вы не знаете…

— Извините, Томер, — тихо проговорил Берл. — Это моя вина. Я в последнее время много езжу, редко бываю в Стране. Да и нашли мы вас через Сару. Она тоже нам ничего не сказала.

— Не знала. Мы решили ничего ей не говорить, чтоб не расстраивать. Для нее это был бы такой удар. Гили ей, как дочь.

— Нет… — пробормотал Колька, словно отвечая каким-то, лишь ему слышным, голосам. — Нет… как это?

— Было во всех газетах, — повторил хозяин. — Вы ведь проезжали этот участок по пути сюда. Дорога от Гуша до Кисуфим. В тот день была демонстрация в Иерусалиме, против депортации. Я поехал прямо с работы, из Ашкелона. Я там работаю, в Ашкелоне. Электрик.

— А Гили с девочками должны были приехать из дома. Впятером… — он скривил рот в подобии усмешки. — Вернее, вшестером. Гили ведь была беременна, на восьмом месяце, тоже девочкой. Вот как — только девочки у нее и получались… я хотее-е…

Екутиэль обернулся; уголы усмехающегося рта вдруг поползли вниз, раздирая лицо гримасой рыдания, но он вовремя ухватился за щеки обеими ладонями и сдержался. Никогда еще Берл не видел столь наглядной иллюстрации выражения «взял себя в руки».

— Они могли ехать автобусом, как все. Но я подумал, что в машине будет удобнее. Обычно приходится долго ждать после демонстрации, пока все соберутся. А я хотел, чтобы мы вернулись пораньше. На восьмом месяце ноги сильно устают. Они выехали немного попозже. Гили позвонила мне с дороги — мы хотели встретиться на перекрестке около Ашкелона и дальше ехать одной машиной. Я просил, чтобы позвонила от Кисуфим, но она позвонила раньше. Как знала.

— Мы как раз договаривались о том, где я буду их ждать, и тут она вдруг сказала: «Ой, что это? Что это?..» и я услышал грохот. Так, оказывается, слышно, когда стреляют по машине. Вы знали? Микрофон-то закреплен почти на корпусе, над ветровым стеклом, и пули очень хорошо слышны. Очень. Я не знал, но сразу понял, что это. Просто сразу. Я понял и одновременно не понял. Потому что не хотел понимать. Я начал кричать в трубку: «Что с тобой?! Гили! Гили!» А там были крики. Девочки кричали: «Папа! Мама ранена! Папа!» А я… я… — у него задергался подбородок.

— Не надо… — сказал Берл.

— Они звали меня, я слышал, и ничего не мог сделать. Ничего. Я был в сорока километрах от них. А тех зверей было двое, у них были автоматы и гранаты. Они сделали подкоп к дороге из ближней линии своих домов. Длинный, метров на триста. Они ждали одиночную машину. И этой машиной оказалась машина с моими девочками. Так решил Господь… — он вытер слезы. — Почему — только Он знает…

— Сначала они тяжело ранили Гили… или убили сразу, не знаю, потому что я слышал только девочек. Машина остановилась, и тогда они подбежали вплотную, сменили магазины и расстреляли детей в упор, с расстояния в один метр, и я все это слышал, все слышал…

— Йохевет еще не было года… она еще не сделала ни одного шага по земле, понимаете? Вы знаете, как выглядит годовалая девочка, после того, как в нее выпустили десяток пуль с расстояния в один метр?!.

Томер Екутиэль прошел в кухню и сунул голову под кран.

— Вот так, Коля, — сказал Берл, просто, чтобы что-то сказать. — Вот так.

Колька поднял руку, останавливая его. Он стоял, слегка наклонив голову и будто вслушиваясь во что-то.

— Я так и не предложил вам ничего попить… — хозяин выключил воду и теперь озирался в поисках чего-то — то ли полотенца, то ли стаканов и питья. «Теперь он, наверное, все время так, — подумал Берл. — Все время что-нибудь ищет. И не находит… Разве можно когда-нибудь найти то, что он потерял?»

— Это ничего, — задумчиво проговорил Колька. — Ничего… Я вот думаю… можно посмотреть ее комнату?

— Конечно, конечно… — закивал Екутиэль. — Это наверху. Комната Вики под крышей. Я вам покажу…

— Нет, нет… — перебил Колька. — Я сам… я найду… я сам…

Он медленно пошел вверх по лестнице. Хозяин вытер мокрое лицо подолом футболки и сел на диван, смахнув с него газеты и куски упаковочного материала.

— Садитесь, ээ-э… — протянул он, видимо, разыскивая в памяти имя гостя. — Извините… не могли бы вы… напомнить…

— Мики.