И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

Один из ответов можно найти у Л.Я. Гинзбург, которая вольно или невольно наметила важное для поэзии модернизма свойство поэтики Бенедиктова: смешение высоких поэтических слов с просторечием³⁶. В качестве приема катахреза станет основой авангардной поэтики – недаром, например, одно из выступлений имажинистов в Берлине было названо по заглавию главы из «Братьев Карамазовых», «Смердяков с гитарой»³⁷. Само изобретение Бенедиктовым неологизмов, список которых был составлен Полонским и прилагался к его статье в первом томе посмертного собрания стихотворений, надо думать, связано с романтической темой невозможности «высказать себя» («невыразимое», собственно, тоже неологизм). Но в перспективе будущего развития языка русской поэзии неологизмы Бенедиктова были востребованы. Льва Зилова прочтение именно этого списка навело на мысль об актуальности поэта: ведь эти слова «многие теперь пестрят у Бальмонта, Иванова, Брюсова и пр.»³⁸. Последнее утверждение не выдерживает серьезной проверки³⁹, но в целом Зилов, как младший современник символистов, выражает «дух времени» – изобретение слов в русском литературном модернизме началось задолго до футуристов. В особенности это касается «поэта мысли», Вячеслава Иванова, о первом сборнике которого И. Ясинский писал: «Блестящий стих. Архаизмы, иногда очень красивые, напоминающие архаизмы Тютчева. Большое знание классической литературы. Книга имела бы успех и поэт попал бы в историю нашей словесности и занял бы в ней не последнее место, если бы „Кормчие звезды“ появились семьдесят лет назад»⁴⁰. Кстати, сравнение Бенедиктова с Ивановым можно было бы развивать и далее⁴¹ – например, оба поэта обнаруживали свое пристрастие к сонетам, характерное, впрочем, для «сонетных эпох» русской поэзии. Если понимать природу этой формы как стиха «заказанного», порой даже придворного, то в глаза бросится явная любовь Бенедиктова к встрече Нового года новым стихотворением, к стихам «на случай»: на юбилей, обед и т. п., столь характерная и для поэтического поведения Иванова. Например, так была написана, если верить О. Дешарт (I, 858), одна из «Парижских эпиграмм», «Скиф пляшет», взамен другой, исключенной цензурой. Ее финальные строки:

В нас заложена алчба
Вам неведомой свободы:
Ваши веки – только годы,
Где заносят непогоды
Безымянные гроба

(1,627) —

можно связать с рифмами из стихотворения Бенедиктова «На 1861»:

О, род людской! Морщины лбов
Считает он, мытарства и невзгоды,
Число толчков, число своих гробов,
И говорит: «Смотрите! Это – годы»⁴²

.

Можно, конечно, сказать, что литературная карьера Бенедиктова при жизни строилась как процесс «угождения» вкусам⁴³, в 1830-е годы – расхожего романтизма, двадцать лет спустя – нарождавшегося «обличительного направления», но и посмертно он пригодился русским символистам. Легко можно согласиться с выводом Ф.Я. Приймы, завершающим его вступительную статью к изданию «Библиотеки поэта», что «лучшее» из наследия Бенедиктова вполне может составить «неотъемлемую часть культуры строителей социалистического общества»⁴⁴.

Примечания

¹Сологуб Ф. Собр. соч. СПб., [б.г.]. T. X: Сказочки и статьи. С. 173, 175,171.

² Там же. С. 183. Указанием на эту цитату мы обязаны М. Павловой.

³ Там же. С. 184, 185.

⁴ Там же. С. 178.

⁵Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей / 2-е изд., значительно дополненное. М., 1913. Вып. III. С. 72. Видимо, из этой цитаты родилась химера в статье B. Дружкиной в первом томе «Литературной энциклопедии», посвященной поэту: «Имя Б. казалось навсегда забытым, но в 90-е годы память о нем воскрешают символисты. Ф. Сологуб обращает внимание на богатство его речи…». 1890-е годы в этой цитате могли появиться из-за обширной характеристики биографии и творчества Бенедиктова в статье C.А. Венгерова во втором томе «Критико-биографического словаря русских писателей и ученых» (1889), в заметке о выходе особо обращалось внимание на статью о Бенедиктове (см.: Русская мысль. 1891. Июль. С. 311, 3-я паг.; на этот отклик нам указала Н. Яковлева). Дальнейшая информация, сообщаемая Дружкиной, также верна лишь частично: «Ю. Айхенвальд отмечает изысканность его рифмы, указывает на близость Б., этого «ремесленника во имя красоты», к поэзии неоромантиков»: в статье Айхенвальда нет ни слова о рифмах Бенедиктова (что само по себе должно бы удивить), а цитата из него, которую приводит автор, переврана (надо: «во славу красоты» [с. 74]). Поэтому третий заинтересовавший нас фрагмент из той же характеристики: «В.М. Фриче, после краткого анализа содержания и формы стихов Б. устанавливает явную эволюцию от Б. к символистам: их роднит эротизм и внутренняя изощренность звукописи» – мы проверять не стали.

⁶Айхенвальд Ю. Указ. соч. С. 73.