И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

⁵⁵ О.Э. Мандельштам в письмах С.Б. Рудакова к жене (1935–1936) // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома, 1993: Материалы об О.Э. Мандельштаме. СПб., 1997. С. 62. Ср. подробнее: Левинтон Т. А. Мандельштам и Тынянов // Четвертые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы к обсуждению. Рига, 1988. С. 21–23; Нерлер П.М. Ю.Н. Тынянов и С.Б. Рудаков // Пятые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1990. С. 245–247. Если Тынянов мог ориентироваться на стихи Мандельштама, то проза Мандельштама, кажется, испытала встречное тыняновское влияние (см.: Ронен О. Устное высказывание Мандельштама о «Смерти Вазир-Мухтара» и тыняновский подтекст «Египетской марки» // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990. С. 35–39; ср.: Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002. С. 143–149).

⁵⁶ Тонкий порез (англ. Th. De Quincey).

⁵⁷Лейбов Р. Баллада или пэан? Об одном эпизоде романа Тынянова «Пушкин» // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Тарту, 2005. [T.] V (Новая серия). С. 194–205 (интернет-републикация: www.ru theniaru/ document/538793, html).

⁵⁸Чердак как локус поэтов (бездарных и, видимо, прежде всего «беседчиков») фигурирует и в «Тени Фонвизина» («приличной» параллели к «Тени Баркова»), где «Творец, списавший Простакову, / Три ночи в мрачных чердаках / В больших и малых городах / Пугал российских стиходеев» (Пушкин, 1,142–143).

⁵⁹ Чья фамилия, разумеется, также анаграммируется в цитированных словах.

⁶⁰ О Пушкине (вернее, его герое) в восприятии Горчакова (см. ниже): «Этот мудрец, любимый Аполлоном» (П., 450) – ср. в стихах «Князю А.М. Горчакову»: «Пускай, не знаясь с Аполлоном, / Поэт, придворный философ» (Пушкин, 1, 46).

В «Пирующих студентах»: «Приближься, милый наш певец, / Любимый Аполлоном» (Пушкин, 1,55) и в «Тени Фонвизина» (тематически или жанрово связанной с «Тенью Баркова») герой назван: «Творец, любимый Аполлоном» (Пушкин,! 139).

⁶¹ Прямое предвестие некоторых пассажей в «Домике в Коломне». Ассоциация Барков – Вийон: «Он бы охотно, между строк, нарисовал бы и Баркова и Вильона, да портреты кабацких висельников были ему неизвестны» (П., 393); «В одной из книжек, отнятых у Пушкина, нашлись даже отрывки, озаглавленные: „Завещание". Отрывки принадлежали площадному висельнику, парижскому богохулу, кабацкому повесе Франсуа Вильону, история которого была вкратце рассказана как анекдот» (П., 284); «Он стал бы вторым Вильоном, его имя стало бы неприлично, как имя Баркова» (П., 399). Два анекдота о Баркове приведены в «Table Talk» (Пушкин, 8,76–77).

⁶² Ср. в «Городке»: «О ты, высот Парнаса / Боярин небольшой, … Намаранные оды, / Убранство чердаков, / Гласят из рода в роды: / Велик, велик – Свистов» и т. д. (Пушкин, 1, 88). Эти пушкинские оценки многократно обсуждались в связи с вопросом о «Тени Баркова».

⁶³ Если верно никем не эксплицируемое, но интуитивно убедительное предположение, что все события романа должны иметь аналогии именно в биографии героя (отраженной или не отраженной в романе), то как раз этот поздний эпизод (1828) является поводом (претекстом) для неожиданных попыток Василия Львовича отпереться от «Опасного соседа»: «Он сурово отклонил при случае честь, которую воздавали ему как певцу „Опасного соседа", и даже выразил предположение, что эта поэма принадлежит покойному Баркову. Когда изумленный собеседник сказал, что Барков умер полвека назад, а в „Опасном соседе" осмеивается Шишков, Василий Львович с досадою возразил: – Вовсе не Шишков, а Шаховской, – но, впрочем, остался при своем мнении» (П., 325).

⁶⁴ При этом в П. вопрос остается неясным: «Александр вспомнил тетрадь отца в потайном шкапу, где именем Горчакова был подписан „Соловей"; это имя часто там попадалось, и притом под самыми опасными пиесами. Он спросил товарища, все еще дичась, как ему приходится поэт. – Дядюшка, – сказал небрежно Горчаков, и Александр понял, что это неправда»

(П., 235), тем не менее, когда в театре Варфоломея Толстого дают оперу «Калиф на час» (Д.П. Горчакова), то: «Были приглашены все лицейские поэты, Горчаков – опера „Калиф на час" была писана его дядюшкою – и Корсаков» (П., 416).

⁶⁵ Первое упоминание «заветных тетрадей» и Баркова связано еще с Сергеем Львовичем: «Порою он отмыкал ящик стола особым ключиком и доставал заветные тетради. Они были в зеленых тисненых переплетах …. Весь Пирон, Бьевриана, избранные отрывки из Дора, а потом шла безыменная мелкая сволочь Парнаса, до того пряная, что у Сергея Львовича застилало взгляд. Были и русские авторы, но Барков был груб, и до французов ему было вообще далеко» (П., 61–62). Мелкая сволочь тоже, конечно, предвосхищает «Домик в Коломне».