И все небо для нас

Пока Валерий наполняет бак бензином и отгоняет грузовик, мы покупаем еду и занимаем столик на четыре места. Почему-то здесь уютнее, чем в гостинице.

Дядя жестом привлекает мое внимание: складывает пальцы и постукивает слегка отросшими ногтями по пластиковому столику. Выпячиваю подбородок, немо интересуясь, что ему нужно. И тогда Тихон трогает свое лицо. Поначалу кажется, что он ведет себя глупо, но потом я включаю на смартфоне фронтальную камеру. Синяки под глазами от недосыпа.

– Плохо спишь? – интересуется дядя.

Пожимаю плечами, кивком показываю на сестру. Тихон понимает мой намек и больше не заводит этот странный, до жути неловкий разговор.

* * *

Пока дядя и Мила рассматривают сувениры, выхожу наружу. Кажется, это впервые за много лет, когда я оставляю сестру с кем-то, кроме мамы.

– Печальная у вас история, – замечает Валерий, стоящий в тени своей фуры. – Хорошо, что вас Тихон подобрал. В современном обществе лучше держаться за родных.

– Но они ведь не всегда бывают хорошими.

– Верно. Однако иногда плохой родственник лучше мертвого.

Горло пересыхает. Достаю бутылку с водой и отпиваю.

– Почему вы стали дальнобойщиком? – закручиваю крышку и меняю тему.

– От жены сбежал. Всю плешь проела, – посмеивается Валерий.

– Это настоящая причина?

– Да нет, просто люблю водить. Люблю дорогу, скрип колес. Нравится бывать в новых местах и смотреть на другие города. Должна же быть от работы еще какая-то польза, кроме денег?

Вскоре дядя с сестрой выходят к нам. Мы забираемся в кабину и едем. Вглядываюсь в мелькающие за окнами пейзажи и проникаюсь странным умиротворением. Если бы не Тихон, увидела бы я когда-нибудь что-то подобное?

* * *

Дальнобойщик высаживает нас неподалеку от поста ДПС. Он больше не кажется подозрительным или чужим. Чувство, будто прощаемся со старым знакомым.

– Спасибо, что подвез. – Тихон пожимает Валерию руку.

– Спасибо, дядя Валела, – улыбается Мила.

Добавляю пару слов от себя, чтобы не выглядеть на их фоне неблагодарной ледышкой. Дальнобойщик уезжает, махнув на прощание. Провожаем его взглядами, пока фура не скрывается за поворотом.

Долгожданный закат наступает через несколько часов.

– Где будем ночевать в этот раз? – интересуюсь я.

– Есть еще одна гостиница, только чтобы до нее добраться, нужно спуститься здесь, – Тихон указывает на перекошенную лестницу, уходящую куда-то в овраг, – и пройти пешком несколько километров. Она довольно… специфическая.

В голове вспыхивает сигнал тревоги, и я уточняю:

– То есть?

– Не волнуйся, – успокаивает дядя. – Это не совсем гостиница. Я забронировал для нас небольшой коттедж на ночь.

– Ты заранее все это спланировал?

– Да.

– А если бы… если бы что-то пошло не так?

– Деньги всегда можно вернуть.

– Что такое коттедж? – спрашивает Мила.

– Скоро придем, и ты сама все увидишь, – обещает ей дядя. – А пока нам предстоит пройти через кукурузное поле.

– А початок сорвать можно? Никогда не пробовала такую. – При мысли о еде текут слюнки.

И вроде бы я не сильно голодна, но целое поле кукурузы…

– Это все же чья-то собственность, – дипломатично замечает Тихон. – Если найдем владельца и заплатим, тогда можно.

– Вряд ли они продают початки поштучно.

– Вот и выясним.

– А что такое початок? – спрашивает Мила.

– Пупырчатая штука такая, лень объяснять. Сама увидишь, – повторяю за дядей.

– Вечно ты мне ничего не объясняешь, – ворчит сестра.

* * *

От непрерывной ходьбы горят пятки. Сестра просится к дяде на руки. Вопреки моим ожиданиям он поднимает ее и идет так, будто она совсем не тяжелая. Как же я ей завидую! Сейчас бы поменяться с ней местами и не думать каждую секунду о боли в ногах.

– Устроим привал, – заявляет Тихон посреди кукурузного поля. – Подкрепимся и наберемся сил, тогда успеем дойти до коттеджа сразу после заката.

Мы с сестрой одновременно устало стонем.

– Сколько можно… Почему бы нам просто не поймать еще пару фур и не доехать автостопом? – ворчу я.

– Обещаю, когда мы доберемся до дома, больше походов не будет.

Разложив хворост так, чтобы огонь не перекинулся на кукурузу, дядя разводит костер. Вскоре у нас в руках оказывается картошка в фольге. Тихон остужает для нас с Милой картошку, перекидывая ее из рук в руки. Убедившись, что она достаточно остыла, передает нам.

– Мама ненавидела походы. – Откусываю картошку.

– Еще как, – отзывается Тихон.

– А почему? – интересуется Мила.

– Ей в них не везло. Постоянно случалось что-нибудь забавное для окружающих, но неловкое для нее.

– Расскажи, – просим одновременно с сестрой.

Дядя потирает подбородок с пробивающейся щетиной.