И все небо для нас

Пожимаю плечами. Не очень.

– Вкусно! – выдает Мила. – Поплобуй, дядя!

Желудок панически сжимается. Она снова назвала его дядей. Прошло всего несколько дней, а Мила готова ему все простить за какой-то кукурузный початок.

– Больше не хочу. – Отдаю Тихону свою полуобгрызенную порцию и ухожу в ванную комнату.

Здесь, в отличие от гостиницы, есть средства для ухода за кожей. Конечно, не те, которыми я пользовалась дома, но в последний год россыпь прыщей лишь увеличилась, и никакие новые пенки, гели, скрабы и маски не помогали от нее избавиться. Никто не предупреждает в рекламах, что нельзя смыть с лица стресс.

Беру флаконы, изучаю составы. Косметические средства подобраны так, чтобы не нарушать атмосферу лесного домика. Все запахи натуральные: ягодные, еловые, фруктовые. Выбор небольшой, но я зависаю. Наконец беру гель с запахом алоэ, мою лицо и равномерно наношу полупрозрачный слой. Смываю гель, и кожа по-настоящему дышит. Мне так не хватало этого чувства последние два дня. Когда все злит, лучшего средства для успокоения, чем уход за собой, не найти.

* * *

Покидаем уютную обитель, вновь превратившись в скитальцев. Дядя тащит мешок с кукурузой, Мила, подпрыгивая, носится по полю, распугивая бабочек, кузнечиков и прочую живность, а я плетусь за ними.

– Быстлей, челепаха! – дразнится сестра.

Когда мне что-то сильно надоедает, я начинаю сутулиться. Однажды мама пошутила, что в таком положении рюкзак становится моим панцирем. А еще они высмеивали мое занудство. Скучаю по тем временам, глядя на раскинувшуюся вокруг природу. Согласна быть ворчливой Тортиллой, лишь бы вернуть маму.

– Все в порядке? – интересуется дядя, поравнявшись со мной.

– Вроде того.

– Выглядишь расстроенной.

Больше всего в чужаках меня раздражает внимательность. Почему родные никогда ничего не замечают, а едва знакомый человек будто сквозь кожу смотрит?

– Просто думаю… Вот бы мама это увидела.

– Ей бы понравилось.

– Мила, осторожнее! – Замечаю, что сестра слишком резво скачет возле камней.

Поле и колосья пшеницы заканчиваются. Начинается лес с могучими деревьями. Их кроны укрывают нас от палящего солнца.

– И все-таки… – Гляжу под ноги, подбирая слова. – Почему ты тратишь столько времени и сил на эту… прогулку вместо того, чтобы привезти нас домой на автобусе или такси? Скажи честно.

– Вам это нужно, – отвечает дядя, наблюдая за Милой.

Сестра подобрала палку и размахивает ею, отбиваясь от невидимых врагов.

– Мне лично нужны кровать и тишина, – хмыкаю.

– Верю. – Дядя добродушно улыбается. – Но все же попробуй дать выход эмоциям.

– Зачем?

– Ты зажала себя в тисках ответственности. Боишься заплакать перед сестрой, потому что ты для нее пример. Но теперь у тебя есть я. Позволь себе жить как обычный подросток.

В груди закипает волна негодования. Да что он обо мне знает, чтоб вот так критиковать?! Но едва я раскрываю рот, как издалека доносятся вопли сестры.

– Мила! – Мчусь на ее голос. – Мила!

Дышать тяжело, пот течет в глаза, одежда прилипла к телу. Сестра стоит по колено в озере и размахивает руками, поднимая брызги. Она смеется и радуется.

– Вела, смотли, водичка! Теплая!

У меня чуть сердце не остановилось, а ей весело.

– Подожди, глубину проверю. – Беру палку и продавливаю дно.

Никаких ям и скрытых провалов.

Кроссовки вязнут в мокрой земле, и я стою в иле по щиколотку. С громким хлюпаньем выхожу на сушу, снимаю обувь и хорошенько прочищаю, сидя на корточках у воды.

– Далеко не уходи, слышишь? – Показываю сестре кулак.

Она высовывает язык и обрызгивает меня.

– Не хотите искупаться и перекусить? – Дядя ставит рюкзак на траву. – До дома недалеко.

– То есть? – уточняю я.

– Переплывем озеро на лодке.

Мила подбегает к нам и поворачивается спиной:

– Ласстегните молнию!

Дядя тянет к ней руки. Опережаю его и помогаю сестре снять наполовину мокрое платье. Она остается в нижнем белье и хочет скинуть майку, но я ей запрещаю.

– Но мне жалко! – канючит сестра.

– Сейчас искупнешься, и жарко не будет.

Не собираюсь раздеваться перед Тихоном. Слишком много мерзких историй читала в интернете про то, как родственники причиняли боль маленьким девочкам. Поэтому я остаюсь в одежде и приглядываю за Милой с берега.

– Ты уже умеешь плавать? – спрашивает дядя у сестры.

– Да! Я ходила в бассейн! – хвастается она.

– Мила, плавай вдоль берега. Здесь тебе не бассейн, спасателей нет, поняла?

– Поняла, – дуется Мила.

Пока она плещется, мы с Тихоном подготавливаем площадку для обеда. Он достает плед и раскладывает на траве. Кукуруза ждет своей очереди, вода в бутылке противно теплая. Как же не хватает холодильника или льда.

– А ты не хочешь? – Дядя кивает в сторону озера. Качаю головой.

– Почему?

– Я ведь уже говорила, что пока не могу тебе доверять. И… – Замолкаю, раздумывая, следует ли говорить ему это. – Неужели ты сам не понимаешь, как это выглядит?

– Что?

– Ну… как-то странно будет, если я кинусь в озеро без купальника, а ты останешься смотреть на все это со стороны.

Взгляд дяди на мгновение становится тяжелым, потом отстраненным. Он покачивает головой и кивает.