И всё-таки я танцую

Ну, как бы там ни было, но каждое утро будильник звонил в одно и то же время, стрелки показывали четыре часа, и Эмма шла на кухню. Там она надевала старый спортивный костюм, который, несмотря на фартук, все больше промасливался, вызывая у Эммы стойкое неприятие к ее пирожковой деятельности. «Лишь бы мать не увидела», – думала Эмма, скрывая от матери слезы, которые капали прям на стол. «Такое чувство, что я родилась в этой робе», – про себя причитала она, брезгливо окидывая взглядом свой спортивный костюм.

А потом она начала писать стихи. Без смысла, без особого содержания, главное, рифма. Это ее отвлекало от рутинной лепки пирожков, Вот только с третьей строкой всегда была незадача, она совсем не хотела рифмоваться. Это сердило Эмму, и она перешла на прозу. Сначала она просто записывала свои мысли, потом стала составлять маленькие истории, – особенно хорошо ей давались детские. Она писала на заготовленных листках бумаги, а в свободное время переписывала в общую тетрадь, которую прятала в верхнем ящике своего стола.

По образованию Эмма была преподавателем английского языка, но так сложилось, что после университета девушка не могла найти подходящей работы; все места в школах были или уже заняты, или забронированы учителями для своих подрастающих чад. В педагогике, как и в медицине почему-то принято идти по стопам родителей, вот преподаватели и держали места для своих детишек, готовя себе замену. А Эмма, побегав по школам, и получив множество обещаний, так и осталась со своим английским не у дел. Наверное, это смешно сказать, но, кроме английского, вторым профильным предметом был немецкий. Смешно…? А как же иначе, если образованная, подающая надежды выпускница ВУЗа никому не была нужна в стране, которую захватили коммерсанты с большой дороги, а без блата и знакомств было не пробиться.

И вот, как бы это грустно не звучало, Эмма нашла применение своим иностранным языкам во время лепки пирожков. И в общей тетради, куда она записывала свои придуманные истории, появились английские и немецкие литеры. Незаметно для себя, девушка увлеклась, и в ее прозе все чаще стали появляться иностранные имена, города, дальние страны… Она представляла себя путешествующей по красивейшим местам мира, и однажды мечты привели ее в Панаму. Эмму покорила простота незамысловатых построек, душевность, открытость местных жителей. И там в одном из ресторанов она замечает его – высокого, статного джентльмена в широкополой шляпе. Он садится за соседний столик, заказывает себе лучший сорт пива «Панама» и, ожидая официанта, оглядывает зал. «Иностранец», – резюмирует Эмма, украдкой поглядывая на него, – скорей всего, англичанин. Их взгляды встречаются, девушка робеет и… взволнованная Эмма закрывает тетрадь, оставив недописанной свою повесть. Так, незаметно для себя, Эмма перешла с детской прозы на мечты, которые прятала в верхнем ящике письменного стола.

Однажды, когда Эмма, на ночь глядя, замесила тесто, она, как обычно, отправилась в постель, предварительно заведя будильник на четыре часа. Засыпая, она вдруг явственно увидела картину, где в керамической чашечке пеной вздымаются дрожжи, которые она забыла добавить в тесто. Чего только не приведется?! – пробудилась ото сна Эмма, но на всякий случай поднялась проверить. Ее видение подтвердилось, – на столе, действительно, стояла чашечка, а в ней через край выливались дрожжи. То ли от отчаяния, то ли от усталости, Эмма заплакала – навзрыд, на всю кухню. Она с каким-то остервенением схватила чашку, вылила дрожжи в раковину, запихнула тесто в полиэтиленовый пакет и выкинула его в кухонное ведро.

– Я давно тебе говорила, бросай эти пирожки, – услышала она голос матери.

В то утро Эмма спала, как младенец. Казалось, она отоспалась за все бессонные ночи. А когда проснулась, обнаружила, что мать переклеила обои возле кухонной плиты и категорично заявила:

– Только попробуй закоптить! Чтобы я здесь больше пирожков не видела.

2. Эмма и Булыжник (история любви)

Эмма была поздним ребенком, отец умер несколько лет назад, а мать – бухгалтер по профессии, вышла на заслуженную пенсию. Родители Эммы разошлись, когда девочка училась в старших классах школы. После развода, дом был разменян, и мать с дочерью перебрались в двухкомнатную квартиру почти в самом центре города, а отец переехал во флигель, который ему любезно предоставила последняя жена его давно почившего папаши. Деньги, оставшиеся после обмена, были отданы бывшему главе семейства, которые тот благополучно пропил.

Мать Эммы любила своего мужа, но постоянные пьянки постепенно разрушили семью. Как-то мать рассказала Эмме: