И всё-таки я танцую

– Моя мама – твоя бабушка Татьяна, всегда говорила мне: «смотри, не выбери себе алкаша или голубятника». И тот, и другой радости в дом не принесет. С алкашами понятно, но чем маме не угодили голубятники, так я и не узнала. Но она оказалась права, счастья было мало. Василий оказался и алкашом, и в придачу голубятником. После свадьбы принес за пазухой голубя, а вскорости и остальных притащил. Оказывается, все это время он их у друга прятал.

Эмма помнила отцовскую голубятню, сама не раз там бывала. Отец с гордостью показывал ей голубей, называл масти, расхваливая их на все лады. Из всех Эмма запомнила только лохмоногих, – так называл их отец, – и тех, у которых были кольца на лапках. Они вместе забрасывали голубей вверх, и наблюдали, как те взмывали в небо, совершая посадку на специальной сделанной отцом вышке. Иногда голуби залетали в чужие голубятни, и отец шел выменивать их или выкупать, – все зависело от ценности и породы голубя.

Эмма любила отца и старалась помнить только хорошее. Но последние годы, когда семья еще была вместе, отец, практически, не просыхал. Он куда-то уходил с утра и возвращался ближе к полудню, еле державшимся на ногах. Эмма укладывала его на диван, где он спал практически всегда с открытым ртом, зычно храпя. Случалось так, что отец чихал во сне – громко и долго. Мать говорила, что это аллергия на алкоголь, и Эмма, переживая за отца, придерживала его голову, чтобы тот не захлебнулся слюной. Но, как бы там ни было, свое детство и юность Эмма вспоминала с благодарностью к обоим родителям.

Настало время, когда почти все ее подруги обзавелись парнями, только Эмма оставалась одна. Не то, чтобы на нее не обращали внимания, просто она ни в одном из них не видела своего героя. Обычно подруги брали ее с собой довеском, чтобы не скучала дома. И когда с приходом темноты, разбившиеся на пары, влюбленные уединялись на лавочках, она чувствовала себя неприкаянной и испытывала не столько одиночество, сколько неловкость.

И вот однажды, когда они с друзьями отправились на местный пруд, в машину подсел светловолосый, упитанный парень.

– Знакомься, – сказали ей, – это Булыжник. А это Эмма, – познакомили их.

В машине Эмма украдкой рассматривала своего нового знакомого: «ничего, симпатичный такой», – отметила она, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– А почему Булыжник? – спросила она, когда все бултыхались в воде, и они остались на покрывале вдвоем.

– Потому что Булычев. Булычев Максим Дмитриевич. Что-то мы с тобой раньше не встречались… – отметил он.

– Да, не приходилось, – согласилась Эмма и тут же иронично добавила, – прям Максим Дмитриевич?

Булыжник ухмыльнулся, налил пива в металлические кружки, подал одну Эмме и потянулся чокнуться. Тут же разом выпил все содержимое кружки, и стал наблюдать, как Эмма, стараясь казаться непринужденной, отпивает маленькими глотками теплое пиво.

– Что ты его мучаешь? – ухмыльнулся он. – Выпила разом и все! Теплое – уже невкусное.

Он энергично подтолкнул кружку к губам Эммы, остатки пива выплеснулись на лицо девушки, а кружка звонко цокнула по зубам.

– С ума сошел?! – подскочила Эмма, и побежала к пруду.

– Слышь, ты прости, я не хотел, – объяснялся Булыжник, – придерживая девушку, пока она умывала лицо, – жара, пиво теплое, вот и развезло. Ну, ты веришь мне, что я не нарочно?

Он держал Эмму за талию, и это были первые мужские руки, которые прикасались к ней.

– Верю, верю! – высвободилась она и побежала в воду, – жара страшная, надо искупаться!

Эмма видела, что он смотрит на нее с берега. Она дождалась, пока все вышли из воды, и присоединилась к компании на покрывале.

После этого случая Эмма находила разные причины, отказывая друзьям в совместном отдыхе. Она боялась встречи с Максимом и в то же время ждала ее.

– Тебе Булыжник привет передавал, – докладывали подруги. – Может, поехали завтра с нами, он тоже будет.

Отказ Эммы приводил их в недоумение.

– Ну ты и дура – такой пацан! – искренне возмущались они. – Мы тебе уже говорили, кто его отец? Его, как адвоката, в нашем городе все знают. А Макс в этом месяце в юридический поступает. Ну, классная ж семья, что тебе еще надо?!

Эмма не понимала, причем здесь семья?! Почему ее подруги рассуждают, как взрослые, которые хотят пристроить своих чад? А Максим и так не оставлял ее мыслей, погружая по ночам в бурные эротические фантазии.

– Ладно! – все-таки однажды не выдержала Эмма, делая вид, что пошла на поводу у подруг. – Только от меня не отходите, если что, я сразу уйду.

– Нет, что ты, мы и в постель с вами пойдем, – пошутили ей в ответ.

Эмма готова была тут же отказаться: «пусть думают прежде, чем так шутить!». Но ощущение того, что она полноценная девушка, из тех, которые в восемнадцать лет, как и положено, может иметь своего парня, вскружило ей голову. «Ладно уж, пусть ржут!», – добродушно позволила Эмма.

В этот раз они взяли с собой самогон. Девушки разложили закуску на покрывале, очищая картошечку в мундирах для своих парней.

– А мне почистишь? – спросил Максим.

– Ну, давай, – согласилась Эмма, старательно снимая кожуру с картошки.