И все-таки она хорошая!

Мне снится, снится, снится,
Мне снится чюдный сон —
Шикарная девица
Евангельских времен.

Мой помутился разум,

И я, впадая в транс,
Спел под гармонь с экстазом
Чювствительный романс.

Любовь пронзает пятки.

Я страстью весь вскипел.
Братишечка! Ребятки!
Я  прямо опюпел!

В последних изданиях «исправили», печатают:

Мне спится чудный сон… — и т. д.

Очень жаль, что так поправили. Сергей Волконский метко характеризовал некоторые типы манерного произношения:

У нас есть трагически-бытовой тон на ы: «А ты, быярин, зныешь ли…» Этот весь в гортани. А то есть тон элегантной непринужденности — на э: «Здрэвствуйте, дэрэгой Ивэн Иванович…» Этот говор весь в челюстях. Есть тон барышни-жеманницы — на у: «Ну чту это такуе…» Этот весь на губах[25].

В рассказе Чехова одна из героинь говорит «У нас в Пютюрбюрге»…

Буква ю означает ведь звук [у] (после мягких согласных). Этот звук требует сильного округления губ. Чеховская дама говорит жеманно, губы округлены и вытянуты в дудочку…

Вот и у Архангельского «чюдный сон» передает такое жеманно-«элегантное» сюсюканье: буква ю здесь показывает нарочитость и подчеркнутость произношения, его деланность[26].

Мальчик был прав, предполагая, что иногда можно писать букву ю в словах, например, чудо, чудесный. Но только тогда, когда это художественно оправдано.

Академик Л. В. Щерба говорил: «Правила существуют для того, чтобы их с умом можно было нарушать». Форма этого высказывания парадоксальна, но мысль верна и глубока. Если существует строгая норма — например, орфографическая, если она неуклонно выполняется, то продуманные и обоснованные отступления от нее сразу будут замечены и по достоинству оценены читателем (как средство выразительности, как художественный прием). Напротив, когда в письме разнобой, то невозможна и игра на отступлениях от нормы. Как можно увидеть узор на стене, если вся стена в пятнах, выбоинах и подтеках?

* * *

Мы с вами, читатель, пришли к таким выводам. Орфография — полезная, необходимая вещь, она помогает быстро, легко читать и без помех усваивать содержание прочитанного. Понятно, что орфографические требования от одной эпохи к другой становятся все строже и строже. Этому не противоречит, напротив, — с этим связано, — что в исключительных случаях от орфографических написаний можно отступать. Но эти отступления должны быть мотивированы и целесообразны.

Такая афиша была расклеена в одном из городов в 30-е годы. Вот здесь уже никак нельзя оправдать и простить эти орфографические чюдеса!

Глава 2. Что слышу, то пишу

Соблазны звукового письма

Орфография нужна; но какая орфография?

Очень много у нас сторонников фонетического (звукового) правописания. Его принцип несложен: надо писать по произношению. Как будто и впрямь неплохо; отчего не попробовать!

Пусть каждая буква обозначает один единственный звук; каждый звук передается только одной буквой. Стоит нарушить это простое соотношение, и сразу же начнутся затруднения — или для пишущего, или для читающего.

Почему, например, буква ъ превратилась в пугало для русских школяров? Потому что в русском алфавите до 1918 года две буквы — е и Ъ — обозначали один и тот же звук. Взаимно однозначное соответствие было нарушено, и это очень затрудняло пишущих..

Или другой случай: один и тот же звук [в] изображается то буквой в (так в большинстве случаев), то буквой г, например, в окончаниях слов: нового, его, или в словах сегодня, итого, сеголетка (забавное словечко, придуманное ихтиологами: так они называют рыб, выклюнувшихся в этом, текущем году). Снова нарушено правило взаимнооднозначного соответствия между буквой и звуком; поэтому и возможны ошибки: севодня, с одной стороны, иа-рисогоно — с другой. Если буква в будет обозначать только

40

звук [в], а буква г — всегда звук [г], то никакой путаницы не будет. Так рассуждают сторонники фонетической орфографии.

Эта орфография основана на одном-единственном правиле: что произношу, то и пишу. Или по-другому: что слышу, то пишу. Ничего более легкого не придумать; а значит, и нет лучшей орфографии.

Многие так думают. Боюсь, что и вы, читатель, сочувствуете этим взглядам. А ведь на самом деле нет ничего труднее и мучительнее фонетической орфографии. Мы бы страдали от нее, когда писали; она мучила бы нас при чтении.