И всех их создал Бог

Деррики купили старинный помещичий дом с широкой подъездной аллеей, огибавшей его. Я прямо на машине вылетел за угол, распахнул дверцу и узрел всю скорбную картину.

Миссис Деррик, нисколько не утратившая привлекательности из-за струящихся по ее щекам слез, стояла на узенькой лужайке, комкая мокрый носовой платок.

– Милый, – бормотала она, – я только вышла взять лейку. Не понимаю, как я умудрилась не запереть двери…

Ее муж хранил молчание, и я с первого взгляда понял, как тяжело переживает он свою утрату. Он застыл на пороге теплички, прислонясь к косяку, и смотрел прямо перед собой. Несомненно, застыл он в этой позе сразу же, как приехал, ибо мог послужить моделью для статуи владельца конторы: темный костюм, котелок, в правой руке портфель.

Я заглянул в тепличку через его плечо, и зрелище полного опустошения превзошло самые худшие мои ожидания. Вкусы и обеденные привычки коз непредсказуемы: во всяком случае, эта по известной только ей одной причине сожрала все плоды и все листья, так что остались лишь тоненькие зеленые стебли, подвязанные к вертикальным рейкам. Как собрат по любви к помидорам, я мог только скорбеть вместе с мистером Дерриком о его потере, помочь же ему был не в силах. Я погладил его по плечу, пробормотал слова соболезнования, но из оцепенения не вывел.

За огородом я увидел на привязи рогатую виновницу происшествия. Вопрос: каким образом она очутилась на свободе, чтобы учинить разгром теплицы? Но усложнять ситуацию я не собирался и промолчал.

А вместо того направился к козе и осмотрел ее. Глаза у нее были ясные, вид веселый и бодрый. Мои услуги ей явно не требовались. Более того, прямо у меня на глазах она принялась со смаком грызть капустную кочерыжку. Да-да, я искренне сочувствовал Деррикам, но все же не мог не проникнуться восхищением перед животным, которое не испортило себе аппетита, съев двести девяносто три зеленых помидора.

Жизнь ветеринара в значительной степени слагается из таких вот мелких происшествий. Вполне пустячных, но запечатлевающихся в памяти какой-то своей особой жизненностью. Например, тот день, когда я приехал проверить на туберкулез стадо Рупа и Уилла Роуни. Руп и Уилл вечно вздорили между собой. Два брата, старые холостяки, они много лет оставались совладельцами молочной фермы, но, казалось, не соглашались решительно ни в чем.

У них на ферме мне всегда становилось не по себе, потому что братья непрерывно спорили и каждый порицал все, что делал другой. Но на этот раз они, в довершение всего, забыли заранее пригнать коров!

Я терпеливо слушал их перебранку.

– Сказано тебе было, что в открытке сегодняшний день стоял.

– Еще чего! Сам же говорил: во вторник, а что сегодняшний, так это вовсе я тебе сказал!

– Чем языком зря трепать, сходи в дом за открыткой, так ее и так! Тогда увидим!

– Сходи, сходи! Сам же ее сжег, черт безмозглый!

Я выждал минуты две, а потом тактично вмешался в их диалог.

– Не важно, – сказал я. – Дело поправимое. Коровы же вон там, на лугу. Долго ли пригнать их сюда?

Руп прожег брата заключительным взглядом и обернулся ко мне.

– Верно, мистер Хэрриот. Дверь в коровник открыта, так я мигом их покличу. – Он набрал в грудь побольше воздуху и принялся выкрикивать: – Сюда, сюда, Пятнистая Ноздря! Сюда, Толстомясая! Сюда, Хвост Навозный! Сюда, Тугосисая! Сюда, сюда, Дуралея!

Уилл не пожелал смириться с тем, что его отодвинули на задний план, и в свою очередь завопил:

– Сюда, Долговязая! Сюда, Карета!

Лицо Рупа стало ледяным, он наклонился ко мне и доверительно прошептал:

– Вы уж извините моего брата, мистер Хэрриот! Ему хоть кол на голове теши, дает и дает коровам дурацкие клички!

Не устаю удивляться контрастам человеческих характеров. Как-то я осматривал вола с опухшим нижним суставом. Владелец принадлежал к новейшей породе молодых фермеров: кончил сельскохозяйственный колледж, тщательно следил за последними достижениями науки. Очень милый молодой человек, но в его обществе мной владело гнетущее ощущение, что он все знает куда лучше, чем я.

Проводив меня к волу, он кивнул на больную ногу.

– Инфицирована! – Тон его был категоричен. – Микроорганизмы, видимо, проникли через вот эту ссадину. На мой взгляд, ему требуется кубиков двадцать долго действующего прокаина-пенициллина внутримышечно.

Естественно, он был совершенно прав, и я покорно сделал требуемую инъекцию в ягодичную мышцу.

Волей судеб следующий мой пациент ждал меня с точно таким же заболеванием на ферме всего в миле от этой, только хозяином ее был Тед Бакл, один из любимых моих чудаков старого закала, каких уже мало оставалось.

– А, мистер Хэрриот! – приветствовал он меня и повел в загон, где кивнул на охромевшего вола в углу. – Вот этому молодчику надо бы иглу в задницу вогнать.

Или мистер Богг, чья скупость вошла в присловие среди соседей, для которых строжайшая бережливость была естественной нормой. Я наслышался множество анекдотов о его скаредности и бережно храню в памяти кое-какие мои собственные стычки с ним.