И всех их создал Бог

Встать на ноги я не решался: старая садовая ограда все еще кружилась в вальсе и вряд ли мне удалось бы сохранить равновесие.

— Папа, ты больше вертеться не будешь? — разочарованно спросил Джимми.

— Нет, сынок, не буду! — Я сел и притянул Венеру к себе на колени. — Больше не надо.

— Вот смехотура! А зачем ты вертелся?

— Чтобы собака снова задышала.

— И ты всегда так делаешь, чтобы они дышали?

— Слава Богу, нет! Очень редко. — Я медленно поднялся с травы и отнес Венеру в операционную.

Когда туда вошел Джош Андерсон, Венера уже почти совсем оправилась.

— Она еще чуть-чуть пошатывается после анестезии, — сказал я. — Но это скоро пройдет.

— Вот и хорошо. А эта проклятая косточка, вы ее…

— Все в полном порядке, мистер Андерсон.

Я раздвинул челюсти Венеры, и маленький парикмахер попятился.

— Видите? — спросил я. — Все чисто.

Он радостно улыбнулся.

— А хлопот вам с ней много было?

Родители воспитывали во мне правдивость в ущерб сообразительности, и я чуть было не выложил все подробности. Но с какой стати расстраивать столь впечатлительную душу? Если Джош узнает, что его собачка довольно долго оставалась на самом пороге смерти, это не доставит ему никакой радости и не укрепит его доверие ко мне. Я сглотнул.

— Ну что вы, мистер Андерсон. Простейшая операция.

Святая ложь! Но я чуть ею не подавился, и оставила она горький привкус вины.

— Замечательно, ну, замечательно! Спасибо, мистер Хэрриот!

Он нагнулся к собаке и покатал прядку шерсти между пальцами. И что это у него за привычка?

— Так ты по воздуху летала, Венерочка? — рассеянно пробормотал он.

У меня по коже побежали мурашки.

— А как… а почему вы так подумали?

Он поднял на меня глаза — большие, таинственно-глубокие глаза.

— Ну-у… сдается мне, будто ей кажется, что она во сне летала. Такое вот у меня ощущение.

Допивать чай я отправился в некоторой задумчивости. Летала… летала…

Две недели спустя я вновь уселся в кресло Джоша и стиснул зубы в ожидании пытки. К моему вящему ужасу, он сразу взял беспощадную машинку, хотя обычно начинал с ножниц и постепенно переходил от скверного к худшему. На этот раз он прямо вверг меня в пучину страданий.

Пытаясь заглушить боль, я начал разговор в несколько истерическом тоне:

— Как… ой!.. поживает Венера?

— Отлично. — Джош нежно улыбнулся мне в зеркале. — Какой была до этого случая, такой и осталась.

— Ну… о-ох-а-а-а… я никаких осложнений и не ожидал. Пустяк… а-о-а… я же сразу сказал.

Неподражаемым движением кисти Джош выдрал еще пучочек.

— Самое-то главное, мистер Хэрриот, в том, чтобы своему ветеринару верить. Я ведь знал, что наша собачка в умелых руках.

— Э… благодарю вас, мистер Андерсон… ай-е-е… очень лестно это слышать. — Мне действительно было приятно, однако ощущение виноватости не исчезало.

Весело болтать, созерцая в зеркале собственные гримасы, не так уж легко, и я попробовал сосредоточиться на чем-нибудь еще — прием, которым я пользуюсь у зубного врача, хотя и без особого успеха. Тем не менее, пока машинка маленького парикмахера продолжала выдирать клок за клоком, я усердно прикидывал, чем мне в первую очередь следовало бы заняться в саду. Газоны давно необходимо подстричь, и надо выбрать часок на прополку. Я уже взвешивал, не пора ли дать подкормку помидорам, когда Джош положил машинку и взял ножницы.

Я вздохнул с облегчением — самое страшное миновало, а к тому же, кто знает, может быть, на этот раз он наточил ножницы…

Мои мысли вновь сосредоточились на увлекательной проблеме помидоров, как вдруг голос Джоша вернул меня к действительности.

— Мистер Хэрриот… — Он потирал пальцами прядку моих волос. — Я вот тоже люблю возиться в саду.

Я чуть не выпрыгнул из кресла.

— Поразительно! Я как раз думал про свой сад.

— Так я же знаю. — Устремив глаза в бесконечность, он продолжал теребить злополучную прядку. — Они через волосы проходят.

— А?

— Ну, мысли ваши. Ко мне. Через ваши волосы.

— Что?!

— Ну да. Сами сообразите: волосы-то корнями вам в голову уходят, ну и впитывают что-то из мозга да мне и передают.

— Вы меня разыгрываете! — Я расхохотался, но как-то неуверенно.

Джош помотал головой:

— Не разыгрываю, мистер Хэрриот, и не шучу. Я этим ремеслом без малого сорок лет занимаюсь и счет таким случаям потерял. У вас глаза бы на лоб полезли, расскажи я вам, какие иной раз мысли ловятся. Язык не поворачивается повторить, уж поверьте.

Я по уши ушел в простыню. Чепуха, абсолютный вздор! От боли начинаешь вслух бормотать, сам того не замечая… Но как бы то ни было, я принял твердое решение никогда во время стрижки не вспоминать, как я вытаскивал косточку из зубов Венеры.

Глава четырнадцатая

1 ноября 1961 года

Проснувшись утром, я обнаружил, что все вокруг хранит удивительную неподвижность. У меня вырвался вздох облегчения: ведь, когда я засыпал, меня, как и в предыдущие ночи, швыряло по койке, точно тряпичную куклу.

Выйдя на палубу, я увидел, что мы стоим на якоре не то в устье реки, не то в узком заливе. Передо мной — рукой подать — лежал русский порт Клайпеда.