И всех их создал Бог

Я прижал стетоскоп к ребрам и услышал ровное биение на редкость здорового сердца. Температура оказалась нормальной, но когда я начал ощупывать живот, мистер Кобб не выдержал.

— Это все моя вина! — простонал он. — Я совсем забросил бедную собачку.

— Простите, я не понял.

— Так я же весь день проболтался на скачках в Каттерике, ставил на лошадей, пьянствовал, а про несчастное животное и думать забыл!

— И она все время была тут одна взаперти?

— Да что вы! Жена за ней присматривала.

— Так, наверное, она и покормила Мертл, и погулять в сад выпускала? — предположил я, совсем сбитый с толку.

— Ну и что? — Он заломил руки. — Только я-то ведь не должен был ее бросать. Она же меня так любит!

Я почувствовал, что одна щека у меня начинает подозрительно гореть, и тотчас пришла разгадка.

— Вы поставили корзинку слишком близко к плите, и пыхтит она, потому что ей жарко.

Он бросил на меня недоверчивый взгляд.

— Мы ее корзинку сюда поставили только нынче. Полы перестилали.

— Вот именно, — сказал я. — Поставьте корзинку на прежнее место, и все будет в полном порядке.

— Это как же, мистер Хэрриот? — Его губы снова задрожали. — Наверняка другая причина есть. Она же страдает! Вы ей в глаза поглядите!

Я поглядел. У Мертл были типичные глаза ее породы — большие, темные, и она умела ими пользоваться. Многие считают, что пальма первенства по части задушевной грусти во взоре принадлежит спаниелям, но лично я считаю, что тут они биглям и в подметки не годятся. А Мертл, как видно, была чемпионкой.

— Это пусть вас не тревожит, мистер Кобб, — ответил я. — Уверяю вас, все будет в порядке.

Но его лицо не посветлело.

— Вы что же, совсем ее не полечите?

И я оказался перед одной из критических дилемм ветеринарной практики. Владельцы наших пациентов чувствуют себя обманутыми, если мы «не полечим» животное. А мистер Кобб нуждался в лечении куда больше своей любимицы. Тем не менее я не собирался тыкать в Мертл иглой только ради его спокойствия, а потому извлек из чемоданчика витаминную таблетку и затолкнул ее собачке в глотку.

— Ну вот, — объявил я. — Думаю, это пойдет ей на пользу. — А про себя решил, что не такой уж я и шарлатан: вреда от витаминов ей, во всяком случае, не будет.

Мистер Кобб приободрился.

— Расчудесно! Очень вы меня успокоили. — Он проследовал впереди меня в роскошно обставленную гостиную и зигзагами направился к домашнему бару. — Выпьете на дорожку?

— Нет, спасибо, — ответил я. — Лучше не стоит.

— Ну а я капелюшечку выпью. Надо нервишки в порядок привести, а то уж очень я расстроился. — Он плеснул в стопку порядочную порцию виски и кивнул мне на кресло.

У меня перед глазами маячила постель, но все-таки я сел и смотрел, как он прихлебывает свое виски. Мало-помалу я узнал, что он букмекер, но удалился от дел и месяц назад переехал в Дарроуби из Уэст-Райдинга. Только скачки у него все равно в крови, и он посещает на севере Англии их все, но только уже как зритель.

— Всегда такси беру и денек провожу преотлично! — Мистер Кобб весь просиял при воспоминании об этих отличных деньках. Но тут же его щеки затряслись, и лицо вновь приняло страдальческое выражение. — Только вот собачку мою бросаю. Дома ее оставляю.

— Ерунда! — сказал я. — Ведь я вас часто вижу на лугах. Вы же с ней много гуляете?

— Ну да. Каждый день и подолгу.

— Следовательно, живется ей очень хорошо. И выбросите из головы эти глупости.

Он осиял меня улыбкой и плеснул в стопку новую порцию виски, пальца на три.

— А вы славный парень! Дайте-ка я вам все-таки налью одну на дорожку.

— Ну, хорошо. Только поменьше.

Пока мы пили, он совсем разомлел и смотрел на меня уже почти с обожанием.

— Джеймс Хэрриот, — произнес он заплетающимся языком. — Джим, значит?

— Ну-у, да.

— Так я вас буду звать Джимом, а вы зовите меня Хемфри.

— Ладно, Хемфри, — сказал я и допил свою стопку. — А теперь мне пора.

Проводив меня на крыльцо, он положил руку мне на плечо, и лицо его вновь посерьезнело.

— Спасибо тебе, Джим. Мертл ведь очень худо было, так я тебе ну так благодарен, что и сказать нельзя.

Только развернув машину, я сообразил, что не сумел его переубедить и он по-прежнему считает, будто собачка была на грани смерти и я спас ей жизнь. Визит был странноватый, желудок у меня горел от виски, проглоченного в третьем часу ночи, но я решил, что Хемфри Кобб очень забавный человечек. И он мне понравился.

После этой ночи я часто встречался с ним в лугах, где он прогуливал свою собачку. Его почти сферическая фигура, казалось, подпрыгивала на траве, точно мячик, но держался он всегда спокойно и рассудительно, хотя и не переставал благодарить меня за то, что я вырвал его собачку из лап смерти.

Затем — бац! Все началось сначала. Телефон зазвонил в первом часу ночи, и в ухо мне ударили отчаянные рыдания даже прежде, чем я успел толком взять трубку.

— О-о-ох… О-о-ох! Джим, Джим, Мертл совсем худо. Ты приедешь?

— А… А что с ней на этот раз?

— Дергается.

— Дергается?

— Ну да. Смотреть страшно. Джим, давай приезжай, а? Не то я не выдержу. Сил никаких нет ждать. Чума у нее, не иначе. — И он разрыдался.

В голове у меня гудело.