И занавес опускается

Я не сомневаюсь, что мой резкий вдох был хорошо слышен, когда внизу списка я заметил её имя.

«Молли Хансен — молочница».

Это была актриса, заменившая сегодня Анни Жермен.

После того, как опустился занавес, завершая второй акт, я шёпотом быстро попросил Алистера опросить актёров за сценой.

— Встретимся здесь через час, — добавил я, понимая, что так просто он меня не отпустит.

Его глаза подозрительно прищурились и задержались на записке, которую я сжимал в руке.

Естественно, ему не нравилось, что я не беру его с собой.

— Кто-то хочет встретиться со мной наедине. К тому же, — добавил я, — это идеальное время. Я надеялся, что вы сегодня сможете лично поговорить с мисс Боуэн. Ведущая актриса такого уровня скорее станет разговаривать с вами — человеком, разбирающемся в театре…

К счастью, он оценил мою попытку лести.

И тот факт, что мисс Лили Боуэн была исключительно красива, пресёк все его дальнейшие возражения.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

35-ая улица.

Я ждал её у чёрного входа. И с каждой минутой чувствовал себя всё более неуютно — я не мог избавиться от ощущения, что за мной наблюдают.

Я окинул взглядом обе боковые аллеи и подъезды близлежащих зданий, но никого не заметил.

Зрители быстро расходились, ибо погода была холодной и неприятной.

Я дрожал от холода и потирал ноющую правую руку, нервно оглядываясь через плечо. Бесспорно, это было реакцией на то, что я понимал: убийца Анни Жермен поджидал её в этом самом месте всего за пару часов до смерти. Возможно, я даже вижу то же самое, что и он: пустынная аллея, одинокий мужчина, курящий сигарету у газетного киоска на другой стороне улицы, спешащие укрыться от промозглого мартовского ветра прохожие.

Моя тревога нарастала, пока, наконец, не появилась Молли Хансен. Она изо всех сил старалась спрятаться от холода под наброшенным на голову и плечи плотным чёрным платком.

Едва кивнув в качестве приветствия, девушка схватила меня за руку и потащила вниз по кварталу.

— Быстрей, — скомандовала она, оглядываясь через плечо. — Если мистер Айзман увидит, что я вышла из театра в сценическом костюме, я получу нагоняй. У него отвратительный характер: он считает, что любое нарушение правил, есть смертный грех.

Мы быстро шагали по улице, пока не добрались до «Изумрудного Острова» — ирландского паба, в который она, очевидно, частенько наведывалась.

Помещение было небольшим — за узкой деревянной дверью открывалась комната, где стояли всего восемь столов и скамеек, за которыми ели и пили немногочисленные посетители. Но в камине горел огонь, а воздух был наполнен запахом трубочного табака, неожиданного для подобного заведения.

Молли Хансен заняла столик у барной стойки. Я осторожно последовал за ней.

— Два виски «Бушмилс», — крикнула она бармену.

— Ага.

Бармен налил золотисто-коричневый виски в два невысоких стакана и принёс нам, даже не взглянув на меня.

— Снова работаешь, Молли?

— Конечно, — ответила девушка, снимая пальто и вешая его на спинку свободного стула рядом с собой. Затем она стащила с головы тёмный парик, высвободив копну рыжих кудряшек, которые быстро стянула в хвост.

— Играю в одном спектакле в театре «Гаррик». Приходи как-нибудь вечером, посмотришь на меня. Договорились?

Она одарила его широкой улыбкой, показав белые, ровные зубы и ямочки на щечках.

Молли извинилась и сказала, что отойдёт на минутку.

Чтобы не встречаться взглядом с барменом, я вытащил из кармана часы и взглянул на время. Пятнадцать минут одиннадцатого. Осталось полчаса до нашей с Алистером встречи.

Молли Хансен вернулась, переодевшись в зелёное платье и смыв с лица грим. Я заметил, что кожа её была удивительно красивой — чистой и свежей, цвета свежих сливок, за исключением россыпи веснушек на носу.

Я решил, что она лет на десять меня старше — сорок или около того; несмотря на то, что она оставалась красивой женщиной, я отметил лёгкую седину в рыжих кудряшках. К тому же от неё веяло уверенностью, которая ко многим женщинам приходит лишь в зрелом возрасте.

Я взял стакан с виски, но пока не поднёс ко рту. Что-то в её облике заставляло меня быть настороже.

— О чём вы хотели поговорить?

Она склонила голову набок, пристально меня разглядывая.

— Вы не такой, каким я вас ожидала увидеть, — произнесла она наконец.

— И кто или что заставило вас ожидать иного?

— Обычные слухи…

Она одним глотком осушила стакан, откинула голову назад и крикнула:

— Джонни, ещё виски!

Бармен подошёл с ещё одним стаканом, и на этот раз бросил на меня обеспокоенный взгляд. Я понял, что обычно Молли Хансен не пьёт столько, и бармен логично предположил, что за её нехарактерным поведением стою я.

— Кажется, я вас раньше видел, — в конце концов, произнёс он. — Вы здесь раньше бывали?

— Не думаю.

Я спокойно и уверенно встретился с ним взглядом. Я никогда его прежде не видел и уже точно не заходил в этот бар.

Он отошёл, качая головой и бормоча что-то непонятное.

— Вы собирались объяснить, зачем я здесь, и как вы на меня вышли.

После этих слов я сделал небольшой глоток виски. Я не очень любил виски, но этой мрачной ночью обжигающий мою глотку напиток был тем, что надо.