И заплакал палач...

Тут вдруг автобус стал трогаться с места. Этот едва ползущий рыдван проедет мимо виллы. Я замахал руками и бросился вслед, но от автобуса меня отделяли добрых пятьдесят метров, и стало ясно, что его уж не догнать.

К счастью, на краю деревни какой-то старик перегородил дорогу своей телегой, запряженной ослом. Пришлось автобусу притормозить. Я припустился, что есть мочи. Ноги стали словно врастать в плечи. Но расстояние между мной и автобусом явно сократилось. Этот чертов автобус гудел, как проклятый, а старикашка пытался пристроить телегу у обочины, чтобы его пропустить. Шофер автобуса включил первую скорость и начал трогаться. В последнем прыжке, в который я вложил всю сбою силу, мне удалось оторваться от земли и, протянув вперед руки, ухватиться за железную лесенку, прикрепленную к заднему борту. Ноги мои волочились по земле. Не было сил даже пристроиться как следует. К счастью, автобус скова остановился, пропуская свинью. Я закинул ногу на нижнюю ступеньку. Опять поехали… Задыхаясь, я глядел назад. Опаленная солнцем деревушка становилась все меньше и меньше, пропадала вдали, и за нами тянулась лишь пустая дорога с толстой змеей из пыли посередине, извивавшейся вслед автобусу.

Мне показалось, что вилла стоит гораздо дальше от деревни, но вдруг, прижавшись лицом к борту, я почти сразу же увидел ее с правой стороны. Автобус катился довольно быстро.

Я соскочил назад. Страшная боль пронзила мне щиколотку… Наплевать… Все равно дойду… Я кинулся к дому. Правая нога как будто онемела, а внизу словно кто-то проткнул меня ножом.

Я взлетел на крыльцо. Марианна уже встала. На ней были синие шорты и белая махровая кофточка. Волосы стянуты в пучок. Она шла к лестнице, неся на тарелке чашку кофе с молоком.

Я позвал ее, очень тихо позвал, в горле у меня всё пересохло от страшных усилий, пока я бежал.

— Марианна!

Она даже не обернулась и поставила ногу на первую ступеньку.

— Марианна, Господи Боже мой! Да послушай же!

Теперь обернулась. Глаза у нее были какие-то мертвые, как у медиума.

Вот черт, ведь совсем нет времени. Надо срочно забирать деньги, хватать ее за руку и тащить через щебень к земляничнику и карликовым дубкам, видневшимся на горизонте. Может быть, за ними удастся спрятаться!

— Послушай, Марианна!

Кажется, сквозь бесконечную неподвижную пустоту до нее дошел наконец мой голос.

— Это ты, Даниель?

— Я, я!

— А я думала, это господин Бридон, я так испугалась…

Кровь застыла у меня в жилах. Ну вот и все. Она вошла в свою прежнюю жизнь.

— Иди сюда! Поставь чашку и бежим!

Нога так болела, что на глазах выступили слезы.

— Нет, надо отнести завтрак маленькому!

Она пошла по лестнице. Я видел, как она поднимается на одну ступеньку, потом на вторую, потом на целых десять ступеней… Услышал, как открылась дверь…

И вдруг Марианна закричала. Зазвенела опрокинутая чашка. Я бросился к лестнице. Цепляясь за перила, заковылял вверх. Наконец-то удалось добраться до второго этажа. Тут я услышал, как у ограды взвизгнули тормоза. Хлопнула дверца старого „Рено“.

Я вошел в комнату. Марианна стояла у пустого угла. Она была очень бледная.

В дверь внизу забарабанили. Я увидел, как в темноте камина блеснула медью роскошная резная кочерга. Взял ее за ручку, ухватил поудобнее и сзади подошел к Марианне. Я смотрел на ее тонкий, покрытый пушком затылок, как на редкий цветок. Меня как будто загипнотизировали… Внизу стучали все громче. И я поднял кочергу. Нет, нельзя, чтобы ее посадили в тюрьму. Нельзя, чтобы она снова погрузилась в свой грязный кровавый колодец. Нет!

Моя рука поднялась и резко скользнула вниз. Послышался такой же звук, как тогда, когда колесо моей машины наехало на скрипичный футляр. Марианна рухнула на колени, голова ее склонилась. Она повалилась на пол.

Я дотащился до лестницы и перегнулся через перила. Они стояли внизу и глядели вверх, я видел их смуглые лица с торчащими усами, их немигающие черные глаза, их устаревшие пистолеты…

— Можете подниматься сюда, — вздохнул я, — она здесь.

29

Как-то раз, уже через много дней, после того, как я вышел из больницы, меня пригласил к себе следователь.

Когда я узнал, что Марианна не умерла от моего удара кочергой, то написал всю эту историю, чтобы хоть как-то ее защитить.

Следователь велел секретарю ввести „гражданку Ренар“. И вот между двумя жандармами появилась она. Только это уже была не моя Марианна, а другая, прежняя, детоубийца, как называли ее в газетах. На ней был строгий черный костюм, еще более оттенявший бледность лица. Волосы стянуты на затылке, голова все еще забинтована. Взгляд Марианны сделался пристальным, в нем сквозил холодный расчет. Она спокойно с любопытством посмотрела на меня.

— Вы узнаете Даниеля Мерме? — задал вопрос следователь. Взор Марианны чуть затуманился.

— Нет, господин следователь.

— Но ведь это с ним вы были в Испании!

— А-а…

Я понял: все это ей ни о чем не напоминало. Ударив ее, чтобы освободить, я только помог установиться контакту с прежней жизнью Марианны. А дни, проведенные вместе со мной, утонули в бездонных глубинах ее памяти. Удар кочергой окончательно уничтожил нашу любовь.