И зеркало обманет…

– Это ты меня спрашиваешь? – донёсся из трубки громовой недовольный голос. – Ты где сейчас должна быть?

– Где?

– Ну, ты мать, даёшь! Ты что, издеваешься? Нарочно что ли? Ты у меня должна быть! Я обо всём договорилась с начальством, навесила всем лапши на уши, какая ты необыкновенная девушка, что к нам клиент косяком повалит, когда ты у нас работать начнёшь, а ты спрашиваешь «где»? Ты опять решила дурака свалять? Я что? Зря всё это делаю? Где ты найдёшь работу лучше? Учительница, блин!

– Вер, ну Вер…, – заныла я, тоскливо поглядывая в сторону телевизора, одновременно прислушиваясь к голосам на экране.

– Что, Вер? – рассердилась подруга. – Быстро ноги в руки и ко мне! Ещё не так поздно, можешь у нас переночевать. Предупреди тётю Зину. Хочешь, я тебя у неё отпрошу ночевать? Позовёшь её потом к телефону. – Вера возмущенно перевела дух. – Я тут весь свой гардероб перетряхнула, всё думала, в чём тебя представить. Неплохой костюм подобрала, ты в нём будешь выглядеть замечательно. Гораздо лучше, чем в своих тряпках. Помнишь, я его из Германии привезла, и он тебе жутко понравился? Ты его меряла даже. Я его еще хотела тебе подарить, а ты заупрямилась и не взяла? Вот, в нём и пойдёшь! Я его специально не надевала ни разу, мечтала тебе всё-таки подарить. Ты хоть в парикмахерской была, горе мое луковое? Только не говори, что нет, иначе я тебя сама подстригу.

– Нет! – испугалась я, вспомнив, как на мне когда-то шлифовала свое парикмахерское мастерство Вера, задумав вдруг стать мастером по стильным причёскам. Типа Серёги Зверева.

Однажды, ещё в студенческие годы, мне пришлось подстричься почти наголо, после того, как на мне поупражнялась Вера. Мы с ней собирались пойти на танцы к знакомым студентам в авиационный институт. Вера критически осмотрела меня с головы до ног и вынесла вердикт, что с такой причёской как у меня не стоит идти на такое важное мероприятие, как танцы в чужом институте, где будет много незнакомых симпатичных парней, и где я могу встретить свою судьбу. Срочно нужно было предпринять какие-то меры, чтобы эту оплошность с моей стороны исправить. Так как времени до мероприятия оставалось совсем немного и в парикмахерскую мы явно не успевали, то подруга приняла решение, что пострижёт меня сама. Тем более, что ничего сложного она в этом не видит. Она легко уверила меня, что у неё имеется врождённый талант к такому искусству. Ну а я, как водится, пала под её напором и опрометчиво согласилась. Вера, напевая модный шлягер, бодро принялась за работу. Она намочила мои волосы водой, расчесала и весело защёлкала ножницами. Сквозь свисающие пряди я только видела, как на пол падают отрезанные волосы и понемногу холодела в страшном предчувствии. Но надежда на благоприятный исход Вериных действий, во мне ещё немного сохранялась. Зеркала передо мной не было, поэтому я не могла наблюдать за действиями подруги. Я сидела на стуле и успокаивала себя тем, что за что Вера не примется, у неё все получается прекрасно. Видимо, в этом случае, я прогадала. Забеспокоилась я только после того, как Вера стала прикусывать себе губу и перестала напевать. Губу она прикусывает обычно, когда волнуется. Это я знала прекрасно.

Посмотрев на себя в зеркало после стрижки, я обнаружила на голове что-то, весьма напоминающее угольный карьер, изрытый экскаваторами. Слёзы брызнули у меня из глаз. Поход на танцы к симпатичным парням-авиаторам пришлось отложить на неопределенное время. Бедная моя голова! Местами на ней светились даже проплешины, смело выстриженные рукой подружки. Вера принялась успокаивать меня, говорила, что я выгляжу вполне ничего, но её слова меня успокоили мало и мы побежали с ней в ближайшую парикмахерскую, где пожилой мастер попыталась придать моей голове хоть какой-нибудь приличный вид. Волос на голове осталось так мало, что самой приличной получилась причёска «под мальчика» и то плешивого. Я глядела на себя в зеркало и горько раздумывала, когда мне лучше убить подругу – сразу или потом? А ещё – какое орудие убийства при этом применить? Я видела, что Вера и сама расстроена, только бодрится, изображая, что всё в порядке, ничего страшного не произошло. Я угрюмо пообещала ей, что завтра тоже буду стричь её, пусть готовится, и встала с кресла. Мы вышли из парикмахерской, и я прямо спиной ощущала сочувственные взгляды, которыми провожали меня парикмахерши, наблюдая за нами в окно, бросив ради этого на время своих клиенток. На танцы, разумеется, мы в тот вечер так и не пошли. Ребятам-авиаторам случился облом. Разговаривать с Верой мне не хотелось и вовсе. Я потребовала у неё какой-нибудь платок, прикрыла им кое-как свою «модную причёску» и, не попрощавшись со страдающей от своей вины подругой, уехала к себе. Дома я сильно напугала тётю Зину видом своей головы и тем, что, бросившись ничком, не переодеваясь, на кровать, я прорыдала весь вечер. Звонила Вера, но к телефону я не подходила и запретила это делать своей тёте.