'Я'

Итак, пусть война будет такой, какой она будет, и проходит так, как проходит, — время расставит все на свои места, но я надеюсь, что после войны человечество станет лучше — мудрее и добрее. Да будет так!

Мы разошлись. Я думал: "Действительно, технология войны определяет ее внутреннюю логику: и до Второй Мировой войны люди тоже уничтожали мирное население — это были или неизбежные жертвы во время войны, умершие от оружия, холода, голода и болезней; или же жертвы яростной резни… — но что интересно: чаще всего резня происходила между народами, говорящих на разных, неродственных языках и (или) разных вероисповеданий. С языками все ясно — на чужом непонятном языке проще выслушивать проклятия и мольбы о пощаде и, вместе с тем, творить свое черное дело, ибо ты не понимаешь, что тебе говорят; с верой тоже все понятно — религиозное мировоззрение разделяет людей по принадлежности к той или иной вере, одновременно, объединяя их против тех, кто верит в «другого» бога, и подталкивает людей к противостоянию: в мирное время к спокойному и вежливому равнодушию и чувству превосходства над приверженцами другой религии («наш» бог единственно правильный!), а в военное время — к насилию с религиозной окраской… — и в пиковых ситуациях — к безжалостной резне!

Резня — это кровь и крики, стоны и боль, страх и ненависть, и глаза умирающего…

Резня — это, когда ты слышишь, и делаешь, и запоминаешь ее — смерть — посеянную тобой!

Резня — это руки по локоть в крови, страх в сердце, злоба в глазах и кровь везде — на своих руках, на убитых и в своей душе…

Время резни — страшное время…

Время резни — недолгое время, ибо нормальному человеку очень тяжело делать это — только сильная ненависть и ярость, ослепляя глаза, способны подвигнуть человека на такое…

А современная война? Один выстрел — и дело сделано! Население планет гибнет под тяжестью гравитационного удара, но ты не слышишь и не видишь ничего: ни криков, ни крови, ни смерти — ты лишь произвел удачный выстрел… Ты видишь лишь своих сослуживцев, приборы и данные, а потом, когда время залечит раны, через годы, придут строители, которые будут восстанавливать планеты с помощью роботов и которые сами, своими руками, никогда не прикоснуться к сделанной тобой смерти.

Люди гибнут, но ты не слышишь их, — для тебя они не существа из плоти и крови, а лишь безликие цифры. Их боль — это их боль — не твоя! И совесть твоя чиста — за содеянное ты получишь награды и будешь гордиться ими. И будут правы все: и ты, и те, кто будут звать тебя убийцей (ведь ты лишил жизни их родственников и знакомых), и те, кто будут награждать тебя, потому что так должно быть — и так будет"!

Предстоящая война пугала меня и, чем больше я размышлял о ней, тем больше пугала. В связи с этим, я заметил, что стал очень высоко ценить самые простые вещи: глоток воздуха, воду, то, что я вижу и слышу, а также голоса людей вокруг и прочие обыденные вещи. Я ценил (а сейчас ценю еще больше) каждую свою секунду, потому что это моя секунда, и моя жизнь вместе с ней тоже сокращается на секунду, а потому я радовался окружающему меня миру, ибо по сравнению с предстоящей чудовищной войной постиг, насколько он был хрупок и прекрасен. Это мое чувство радости имеет глубокие фундаментальные корни в моей душе, растущие из моего мироощущения.

Для чего живет человек? — Он живет для того, чтобы исполнять свой долг и находить в этом радость, а также для того, чтобы стараться и уметь находить приятное во всем. Да, именно так и никак иначе… — а иначе зачем тогда влачить свои дни: для гордости, для печали, для мести, для золота или же для желудка?! Долг и радость — основа; все остальное — пыль и тлен: долг (в том значении, которое ты вкладываешь в него) ты должен выполнить, потому что его выполнить необходимо, а вот радость — это твое личное, без чего ты — глупец, машина, растение, животное или же вещь, которая не осознает того факта, что другой жизни никогда не будет, да и эта — конечна — иногда закономерно, а иногда непредсказуемо и внезапно, но всегда конечна — а бытие все же лучше небытия!

…Время шло, и вот однажды на улице я вновь встретил своего «отца». Я узнал его по духу и выделил среди толпы обычных людей, хотя сам он явился ко мне в виде другого человека, — не того, в образе которого он приходил ко мне раньше. Я молча отошел в сторону и встал так, чтобы нам никто не мешал, после чего «отец» подошел ко мне и сказал:

— Ты должен стать командиром корабля, поэтому займись этим немедленно.

Он не добавил «командиром корабля для будущей войны», но я понял его именно так.

— Зачем? — спросил его я. — Чтобы убивать?

— Так будет лучше для твоего становления как Хозяина Миров.

— Что мне это даст? — вновь спросил его я.

— Ты прочувствуешь власть над миром и лучше поймешь свою сущность и свою душу.

— Но почему именно сейчас?