Я, Ангел

– Розанова, Гришко, сегодня вы дежурите по классу, – заполняя журнал, бесстрастно напомнила классный руководитель, учительница географии. Переглянувшись, мы вздохнули. Дежурство было самым неприятным делом в школе.

– Повезло тебе, – хмыкнула Ксанка, – только выздоровела и сразу полы драить…

Оставшись после уроков, мы с подругой начали уборку. Пока я намывала доску, она быстро помыла полы. Весело обсуждая географичку, мы по очереди высказывались в её адрес, соревнуясь в остроумии. Учительница славилась на всю школу свирепым нравом и вызывала у учеников тихий ужас в сочетании со смирением.

Вдруг Ксанка взяла ведро с грязной водой и налила щедрую порцию на стул географички.

– Зачем? – непонимающе глядя на неё, спросила я.

– Не бойся, всё будет хоккей. – Оксана хихикнула, долила ещё грязной воды, размазала рукой. – До утра высохнет. – Она поставила стул поближе к батарее парового отопления. Мы забыли об этом происшествии через пару минут. Пошли гулять, по дороге засели на наших любимых качелях. Домой я добралась уже в сумерках.

Утро в школе было обычным, смурным и неинтересным. Однокашники сидели смирненько, уставившись глазами в тетради: каждый боялся, что его вызовут к доске. Географичка, она же по совместительству классный руководитель, сидела, кровожадно водя ручкой по журналу. Класс замер. И вдруг… С диким криком учительница вскочила со стула, лихорадочно ощупывая сиденье. На серой юбке сзади расползлось огромное мокрое пятно. Стул просох только сверху, поролоновая начинка его так и осталась пропитанной грязной водой… Скандал. Естественно, подозрение сразу пало на дежурных.

Нас вызвали в кабинет завуча.

Ксанка молчала, как партизан на допросе. Не знаю, что нашло на меня в тот момент. Сделав шаг вперёд, выговорила немеющим языком:

– Я… Это сделала я…

Гробовая тишина повисла в кабинете. Только непонятно откуда взявшаяся посреди зимы муха сонно жужжала в тиши. Немного удивлённо посмотрев на Ксанку, я сжалась, как от удара. Не было слов, которых я ждала от неё: «Нет, это сделала я!» Проступок совершила она, а в итоге виноватой оказалась я. Самое смешное, сама взявшая на себя вину… Поделом.

Затем был ещё более постыдный и грандиозный скандал с вызовом в школу тёти Лиды и прочими последствиями. Географичка настаивала на моём исключении из школы, спасло от этого лишь то печальное обстоятельство, что я была круглой сиротой…

Так и не спросила Ксанку, почему она промолчала тогда. А сама она лишь непонимающе пожала плечами: «Ну ты чего, Ангелин, надо было молчать до конца. Хотя да, ты же сирота, ничего не будет. Меня бы точно исключили».

Всё осталось как прежде. Мы общались, продолжали дружить. Без обид. Лишь иногда, во время безмолвия на уроке, мне вспоминалась та гнетущая тишина, повисшая в кабинете завуча. И то, как Ксанка молча отвела в сторону глаза. Так просто: «Ты же сирота, тебе ничего не будет…» Мучительный стыд, ярко заливший моё лицо. Не за себя, за единственного друга…

Проходил день за днём, на уроках я всё реже отвлекалась, к тому же нас с Ксанкой рассадили. Близился конец учебного года, экзамены… После школы я бежала домой. Вокруг Ксанки были вульгарные раскрашенные девицы, которые смотрели на меня насмешливо. Моими друзьями снова становились любимые книги. Они не предадут. Ксанка же, стоя в окружении крутых девчонок, улыбалась и махала рукой. Глядя с издёвкой, как мне казалось.

Глава 3

Наше время.

В середине сентября 2011 года, незадолго до дня рождения, я почувствовала острую ностальгию по России. Впервые за тринадцать лет мне захотелось посетить родные места. Причём не столько Москву, сколько родной город Н. Навестить могилы отца и матери, Ксанки, увидеть домик, в котором прошло детство, сонные провинциальные улочки, по которым так часто гуляли с мамой.

Сборы, как обычно, были недолгими. Через несколько часов полёта под крылом самолёта показались огни большого города… Я прилетела из Италии ранним утром. Москва встретила серым рассветом и моросящим дождём. Я была спокойна, пока приземлялся самолёт, пока такси мчало по окутанному серой дымкой городу. Лишь выйдя из машины во дворе тёткиного дома, почувствовала дрожь во всём теле. Руки тряслись, пока доставала приготовленные заранее ключи, которые много лет ютились в закоулках моих чемоданов и лишь чудом не потерялись. Сердце бешено колотилось, когда ключ с трудом поворачивался в замочной скважине.

Переступая порог, я испугалась, что сердце не выдержит и разорвётся, столь бурный поток воспоминаний захлестнул меня. Занесла чемоданы и прошла в гостиную. Трёхкомнатная квартира тёти выглядела так, будто я вышла погулять вчера днём. Даже пыли почти не было заметно. Лишь затхлый, давно не проветриваемый воздух напоминал о моих тринадцати годах добровольного скитания по миру… Казалось, сейчас откроется дверь и в квартиру легко войдёт тётя Лида. Нет, с грустью напомнила я себе. Лишь теперь заметила слой пыли, покрывающий комод, на котором стояли три фотографии в траурных рамках: мамы, папы и тёти Лиды. Взяв фото мамы в руки, почувствовала, как запершило в горле.