Я, Бабушка, Илико и Илларион

— Мне ничего не нужно. Нужно похоронить корову… На тебе червонец, сбегай домой, приведи своих сестер, принесите заступы, лопаты и похороните корову! Понятно тебе?

— Десять рублей мало…

— На еще червонец!

— Мало…

— Бери еще пять!

— Мало…

— Вот тебе еще три рубля!

— Мало…

— Что мало, сукин ты сын?! Двадцать восемь рублей за одну дохлую корову — этого тебе мало?!

— Ну и пусть себе валяется, — сказал Марат и собрался уходить.

— Стой! Иди сюда, мерзавец! Сколько же ты хочешь?

— Пятьдесят рублей!

— Пятьдесят рублей?! — Илларион, скрипя зубами, отсчитал мальчишке пять червонцев. — Похоронишь сегодня ночью!

— Сегодня уже поздно… Завтра на рассвете — зарою…

— Не зароешь, а похоронишь, сукин сын! А теперь посмотри мне в глаза и запомни: завтра утром я приду сюда и если здесь, на этом месте, не увижу могилы, спалю всю твою семью! Понял?

— Понял! — ответил Марат и растворился в темноте…

…Ровно неделю спустя я стоял на балконе нашего дома и с выражением читал бабушке, Илико и Иллариону повестку районной санинспекции, которую вместе со штрафной квитанцией только что вручил мне сторож сельсовета:

«Гр. гр. Вашаломидзе, Чигогидзе, Шеварднадзе. Такого-то июля такого-то года на центральном районном шоссе вами оставлен без присмотра труп коровы, в результате чего на указанной территории создалась угроза возникновения очага эпидемического заболевания, а также имело место распространение невыносимого запаха, вызвавшее справедливое возмущение населения, в связи с чем вы оштрафованы на 300 рублей. Подпись: главный врач райсанинспекции».

— Мне кажется, весь этот штраф уплатит Илларион, — сказал Илико после минутного молчания.

— Почему только Илларион? — спросила бабушка.

— Потому что эта корова была ему дороже матери, он ее молоком вскормлен, — ответил Илико.

— А кто первый предложил сдать корову на заготпункт? — прошипел Илларион.

— Ты и предложил, — напомнил я.

Илларион не произнес больше ни слова. Он отправился домой, заперся в комнате и просидел там целый день.

Я и Илико отмахали по шоссе чуть ли не двадцать километров, останавливая каждого встречного мальчишку и ласково спрашивая имя, но ничего хоть отдаленно напоминающее имя Марата мы так и не услышали…

Я уже не сельский парень Зурикела. Теперь я взрослый человек, с высшим образованием. В моем дипломе записано, что я, Зураб Владимирович Вушаломидзе, являюсь экономистом, что мой диплом и моя профессия имеют силу в любой республике, в любом городе, в любом селе Советского Союза. На груди у меня красуется университетский значок. И мне совсем не жаль, что ради него пришлось продырявить совершенно новый костюм.

Я возвращаюсь в родное село, где меня, как восходящее светило, ждут не дождутся бабушка, Илико, Илларион и Мери. Я вернусь домой, заложу перед домом виноградник и спустя три года соберу первый урожай цоликаури. Я буду жить и работать в деревне, у меня будет дом, а во дворе — Мурада.

У меня будет моя Мери и двенадцать детей — одиннадцать сыновей и одна дочка — красивая синеглазая Цира. Я буду часто ездить в город и привозить моей жене и детям подарки и книги. И бабушке привезу подарки, такие подарки, что она будет плакать от радости.

А еще я привезу подарки Илико и Иллариону, такие подарки, что они не посмеют надо мной смеяться.

Я поеду к тете Марте и отвезу ей подарки от бабушки, и тетя Марта тоже заплачет от радости.

А потом я поселю в моем доме всех — Илико, Иллариона, тетю Марту. Мы будем жить вместе. У меня будет много детей, внуков, правнуков. Нас будет много, очень много, целое село. А потом нас станет еще больше, и весь мир будем мы. Мы никогда не умрем, мы будем жить вечно…

Так думаю я, Зурикела Вашаломидзе, и бодро шагаю по тропинке, ведущей к нашему селу. Тропинка круто взбирается в гору. Я добираюсь до самой верхушки, сажусь на камень и вижу как на ладони все наше село, вижу наш двор. Над моим домом вьется сизый дымок, но бабушки во дворе не видно. Я долго сижу и жду, потом бегу вниз по склону.

— Бабушка-а-а!

Ответа нет. Я взбегаю по лестнице. Кругом тишина. Я захожу в комнату. В комнате полумрак, На кровати лежит бабушка. Я наклоняюсь к ней — она спит.

На цыпочках выхожу на балкон и вижу Илико и Иллариона.

— Здравствуйте! — улыбаюсь я им.

— Здравствуй! — вяло отвечают они.

— Что с вами?

— Вчера вечером ей стало плохо… Думали, не протянет до утра… Телеграмму получил?

— Какую телеграмму?

— Плохо ей было, умирала… — выдавил Илико. Я рванулся к двери. — Не ходи, пусть поспит…

Я покорно присел.

…Бабушка проспала до вечера. Вдруг она открыла глаза и уставилась на меня. Долго-долго смотрела, потом тихо спросила:

— Илларион, я во сне, или это на самом деле мой мальчик?

— Это я, бабушка! — сказал я и припал к груди бабушки.

— Приехал, дорогой? Сердце, наверное, почуяло? А ты как думал? Вот и мой черед настал… Илико, накормили ребенка?

— Накормили, Ольга.

— Вином угостили?

— Не захотел…

— Почему, сынок? Иди выпей. Для тебя оно… Пей на здоровье… И угости соседей на моих поминках…

— Что ты говоришь, бабушка?